над этим размышлять, то можно и свихнуться на фиг. В итоге, что же мы получаем? Все, что нам внушало общество с ранних лет про Ад, Рай, Бога, Дьявола, тоннели, жизнь после смерти — все это дешевые галлюцинации? Плод наших собственных психических переживаний, нестандартной работы мозга, замысловатого галлюцинаторного механизма нашего собственного организма? И нет никакого бытия после смерти? Мы смотрим короткий фантастический ролик и все? Черный экран? Game over? Power off? Не хочется об этом думать, хочется просто верить.
— Верить или не верить — дело конечно ваше. Однозначно могу сказать только одно: находясь в коме, человек ничего не видит и не слышит. Нечем. Только в момент отключения и проявления сознания происходят галлюцинации и возникают различные малообъяснимые явления. А в бессознательном состоянии — тишина и мрак, больше ничего нет. Полная отключка.
— Но я-то видел! Я тоже не верю в жизнь после смерти. Но вот тогда вопрос: значит все-все-все экстрасенсы, спириты, медиумы и прочие колдуны — все-все — шарлатаны или сумасшедшие? Ведь они что-то чувствуют, с кем-то там связываются… Узнают такие подробности об умерших, о которых знать не могли в принципе! У живого организма есть чувства, подсознание, интуиция и прочее, а значит, есть люди, которые могут эти потоки улавливать и расшифровывать. Так что, все возможно. Наверно…
— Про колдунов и экстрасенсов — не знаю, не владею материалом. А все, о чем вы мне сейчас рассказали, вы наблюдали в интервале между сознанием и его отсутствием. Эти моменты могли показаться вам очень долгими. Промежуток тьмы выпал и не сохранился в памяти, поскольку мозг «отключался» и ничего фиксировать не мог. Несколько раз вы ненадолго «выплывали», буквально на несколько секунд, оборудование зафиксировало, но потом снова теряли сознание. Пока вы у нас лежали, и когда уже стало известно, кто вы, я навел некоторые справки. Так вот, последним вашим воспоминанием, должно быть то, как вы сели рядом с водителем в «Опель Инсигния» и поехали. Ладно, не будем зря тратить время. Теперь вы практически здоровы. Если что-то будет не так, или возникнут какие проблемы — звоните, вот моя визитка.
С этими словами он передал мне небольшой прямоугольничек тонкого картона со своим именем и координатами.
— Удачи!
Я забрал положенные мне бумаги, поднялся со стула, попрощался с врачом и отправился получать свое барахло. Что бы там мне ни говорили, но я абсолютно не помнил, какого черта мне понадобилось залезать в какой-то «Опель Инсигния»? Зачем я туда сел и когда?
Наверное, надо найти Лилю, поговорить напоследок и проститься с ней. Или не надо? Решив, что все-таки не надо, я отправился в камеру хранения для шмоток принадлежащих пациентам.
Одежда моя оказалась безнадежно испорчена, от былого фэшена не осталось никакого следа. Я взял куртку, и начал шарить по карманам. Там ничего не оказалось. Пусто. «Слава богу, хоть как-то одеться можно», — подумал я.
— А где остальные мои вещи? — спросил я, повернувшись к толстой тетке в белом халате, что охраняла одежду госпитализированных пациентов. — У меня был мобильник, транспортная карточка на год, ключи, деньги…
Тетка возмущенно захлопала глазами.
— Какие еще вещи, молодой человек? — недовольным голосом спросила она. — Когда вас привезли к нам, ничего больше не было, кроме того, что на вас надето! Если так настаиваете, я могу предъявить опись, которая составлялась в приемном покое! Ко мне не может быть никаких претензий!
Позже выяснилось, что в больницу я поступил вроде бы без всяких документов и вообще без каких- либо личных вещей. По больничным данным я проходил как «неизвестный», и только когда мне вернулась возможность нормально разговаривать в этом мире, стало понятно кто я такой. Не зная, что и думать, и не очень понимая, как теперь мне попасть домой, я переоделся, сдал больничный халат и вышел в вестибюль.
Как ни странно, но меня ждала Ольга. Она ощутимо похудела, а губы у нее дрожали.
Сначала она ничего не говорила, только плакала. Когда она смогла говорить, то сбивчиво стала что- то рассказывать:
— Нашелся… ну, слава богу, — всхлипывая, сказала моя жена. — Я тебя искала-искала… только сейчас узнала, что ты в этой больнице… находился в коме… мы вообще считали, что ты пропал! А я свой телефон потеряла… Дома нет никого… Только сегодня мне позвонил детектив, которого я наняла, все рассказал и назвал время выписки… только что приехала сюда… а я тебя искала-искала… — И Ольга опять заревела.
В этот момент она схватилась за мое плечо, вызвав тем самым чувствительную поверхностную боль. Уже потом, когда я пришел домой и задрал рукав, то увидел пунцовый ожог в форме мудреного знака, отдаленно напоминающего притаившегося паука. В принципе, я мог его получить и во время той аварии, когда якобы столкнулся с каким-то бензовозом. Ожог уже практически зажил, но еще болел…
19. Стелла и ее шеф
— Здравствуйте, шеф. — Весело сказала девушка, появляясь в дверях кабинета начальника.
— Слушай, Стелла, перестань называть меня «шеф», сколько раз уже просил, — вместо ответного приветствия сердито пробурчал шеф. — За глаза — можешь, а в моем присутствии — прекрати.
У Стеллы возникло легкое ощущение дежавю, но она отогнала неуместные сейчас мысли.
— Хорошо, шеф!
Борис Викторович болезненно поморщился, но промолчал.
— Вы просили, чтобы я к вам зашла? — продолжила девушка. — Я и так уже собиралась с докладом.
— Вот и хорошо, что собиралась. Что там у нас по делу, которым ты сейчас занимаешься?
— Вы о чем? У меня сейчас три дела на руках.
— По этому, как его… по твоему «Луи».
— А, ну там все нормалёк. С Луи сейчас все в порядке и потом тоже будет о’кей. Его завтра уже выписывают из клиники, поэтому надо будет позвонить нашему клиенту, Линде, и доложиться. Все случилось удивительно удачно — он практически не потерял память, и от всех проблем отделается, что называется, легким испугом.
— Лилька еще там? Следит за объектом?
— Следит шеф. По мере сил, — хихикнула Стелла.
— Пусть выписывается, хватит нам уже за нее платить, — хмуро сказал Борис Викторович.
— Она уже сама хочет чтобы поскорее ее выписали, там теперь делать вообще нечего. Ее хотели в отдельную палату перевести, даже перевели уже, но потом положили туда какого-то блатного и ее вернули опять к старухам. Книга, телевизор и бабки в палате, если что — она на побегушках, так как она сейчас там одна ходящая. Жесть короче. Но мы не платим за нее шеф, она на больничном, на муниципальной страховке. Официально.
— Это как так — не платим? — удивился начальник Стеллы. Последний раз, когда он сам обращался к врачу бесплатно, был так давно, что шеф уж и не помнил когда именно.
— Очень просто, — с истинно садистским наслаждением сказала Стелла, — сначала она действительно лечилась, а потом, когда уже поправилась, то очень приглянулась одному тамошнему врачу. Вот он и держит ее в отделении. Для себя. Каждый раз придумывает чего-нибудь, чтобы только продлить госпитализацию. Так что очень удачно все получилось. Значит, я могу отчитываться перед клиентом, или вы сами?
— Перед клиентом не надо, пусть она придет сюда. Мы пошлем ей счет. Я распоряжусь. А пока позвоню и скажу, пусть встречает. Когда выписка?
— Там обычно выписывают по утрам, после обхода, но до обеда. Это уже точно, я проверяла.
— Кстати, а почему не сообщили ей сразу, когда опознали ее мужа? — спросил шеф.
Действительно не сообщили. Стелла не могла объяснить шефу всех причин такой странности. Ну, в
