сильно и слишком рано, и пикап рывком останавливается.
— Ты еще не выехал, — говорю я.
Он приотпускает педаль тормоза и сантиметр за сантиметром выезжает. Я закрываю ворота гаража. Берни Косар добровольно запрыгивает в кабину, и я усаживаюсь рядом с ним. Сэм так вцепился в руль на манер ученика, что у него побелели костяшки пальцев.
— Нервничаешь? — спрашиваю я.
— В ужасе.
— Ты справишься, — говорю я. — Мы оба тысячу раз видели, как это делается.
Он кивает.
— Ладно. Куда сворачивать, когда отъеду от дома?
— Мы действительно решили это сделать?
— Да, — отвечает он.
— Тогда мы поворачиваем направо, — говорю я. — И едем по направлению из города.
Мы оба пристегиваемся. Я опускаю стекло ровно настолько, чтобы Берни Косар мог высунуть голову, что он немедленно и делает, став задними лапами мне на колени.
— Я до смерти боюсь, — говорит Сэм.
— Я тоже.
Он делает глубокий вдох, задерживает воздух в легких и потом медленно выдыхает.
— Вот… мы… и… поехали, — произносит он и на последнем слове снимает ногу с тормоза. Пикап дергаясь едет по дорожке около дома. Один раз Сэм так жмет на тормоз, что мы останавливаемся. Потом он снова трогается, на этот раз едет медленнее, останавливается у выезда на дорогу, оглядывается в обе стороны и выезжает. Сначала едет медленно, потом набирает скорость. Он напряжен, подался вперед, но километра через два на его лице появляется улыбка, и он откидывается на спинку сиденья.
— Это не так уж трудно.
— Ты прирожденный водитель.
Он держится близко к правой полосе разметки. Напрягается каждый раз, когда проезжает встречная машина, но через какое-то время успокаивается и уже обращает на них мало внимания. Он делает один поворот, потом другой, и через двадцать пять минут мы выезжаем на шоссе.
— Не могу поверить, что мы это делаем, — говорит, наконец, Сэм. — Я еще никогда не доходил до такого сумасшествия.
— Я тоже.
— У тебя есть какой-то план действий, когда мы доберемся?
— Никакого. Я надеюсь, что сначала мы найдем место, а там будем действовать по ситуации. Я не представляю, что это — дом, офисное здание или что-то еще. Я даже не знаю, там ли он.
Я делаю глубокий вдох. Впереди у нас полтора часа езды. Потом мы приедем в Атенс.
Потом мы найдем Генри.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Мы едем на юг, пока не появляется Атенс, расположившийся у подножия Аппалачей: маленький город, прорастающий среди деревьев. В сумеречном свете я вижу плавно огибающую город реку, которая служит его границей на востоке, юге и западе, тогда как на севере стоят горы и лес. Для ноября довольно тепло. Мы проезжаем мимо футбольного стадиона колледжа. Чуть в стороне от него виден белый купол спорткомплекса.
— Съезжай здесь, — говорю я.
Сэм съезжает с трассы и поворачивает направо на Ричланд-авеню. Мы оба ликуем, что сумели доехать без остановок и нас не поймали.
— Значит, так выглядят студенческие городки, да?
— Видимо, да, — отвечает Сэм.
По обе стороны дороги стоят здания и общежития. Трава зеленая и аккуратно подстриженная, хотя уже ноябрь. Мы поднимаемся на крутой холм.
— Наверху Корт-стрит. Нам нужно повернуть налево.
— Далеко еще? — спрашивает Сэм.
— Километра полтора.
— Ты хочешь сначала проехать мимо этого места?
— Нет. Я думаю, надо при первой возможности припарковаться и дальше идти пешком.
Мы едем по Корт-стрит, главной артерии города. По случаю праздника все закрыто — книжные магазины, кафе, бары. Потом я вижу его, он выделяется, словно бриллиант.
— Стоп! — говорю я.
Сэм бьет по тормозам.
— Что?
Сзади сигналит машина.
— Ничего, ничего. Поезжай. Давай парковаться.
Мы проезжаем еще один квартал, прежде чем находим место для парковки. По моим расчетам, мы не дальше чем в пяти минут ходьбы.
— Что это было? Ты меня испугал.
— Там стоит пикап Генри, — говорю я.
Сэм кивает.
— Почему ты иногда называешь его Генри?
— Не знаю, просто так. Что-то вроде шутки между нами, — говорю я и смотрю на Берни Косара. — Как ты думаешь, взять его с собой?
Сэм пожимает плечами.
— Он может помешать.
Я даю Берни Косару немного еды и оставляю его в грузовике с закрытыми стеклами. Ему это не нравится, и он начинает скулить и царапать лапами окно, но я думаю, что мы уходим ненадолго. Мы с Сэмом возвращаемся на Корт-стрит, мой рюкзак за спиной, Сэм несет свой в руке. Он достал «Силли Путти» и мнет, как при стрессе мнут ароматные шарики. Мы подходим к пикапу Генри. Двери заперты. На сиденьях и на приборной панели нет ничего, достойного внимания.
— Так, это означает две вещи, — говорю я. — Генри все еще здесь, и те, у кого он находится, не обнаружили его грузовик, а значит, он не заговорил. И не заговорит.
— А что бы он сказал, если бы заговорил?
На какой-то момент я забыл, что Сэм не знает истинных причин, по которым Генри здесь оказался. Я уже один раз дал промашку и назвал его Генри. Надо быть осторожнее и не выдать чего-нибудь еще.
— Не знаю, — отвечаю я. — Кто знает, какие вопросы могут задавать эти странные типы.
— Ладно, что теперь?
Я ищу на карте адрес, который утром мне дал Генри.
— Теперь мы идем, — говорю я.
Мы возвращаемся тем же путем, что приехали. Здания заканчиваются и начинаются жилые дома. Грязные и неопрятные на вид. Мы почти сразу доходим до нужного места и останавливаемся.
Я смотрю на бумажку с адресом, потом на дом. Делаю глубокий вдох.
— Вот и пришли, — говорю я.
Мы смотрим на двухэтажным дом, отделанный серым виниловым сайдингом. Дорожка ведет к входной некрашеной террасе со сломанными свисающими набок качелями. Трава длинная и неухоженная. Дом выглядит пустующим, но позади него на дорожке стоит машина. Я не знаю, что делать. Я достаю свой телефон. Сейчас 11:12. Я звоню Генри, хотя знаю, что он не ответит. Но это попытка собраться с мыслями и придумать план. Я не загадывал так далеко, и теперь, когда я оказался здесь, моя голова пуста. Мой звонок попадает прямо в голосовую почту.
