что самые древние старики, что доживали свой век в поселке Элии. На топях мало кто переваливал за сорокалетний рубеж… Два племени немедленно перессорились. В том, кто был виноват, у Бротгара сомнений не было. Ясное дело, сухотники! В их руках остались достаточно плодородные угодья, они наживались и на торговле со Слитыми. Болотников же загнали в самую мокрень, в глухие топи, полные отвратительных чудищ.
— Что они тут жрут, хотел бы я знать? — брызгая слюной, бросал слова Бротгар, — Я понимаю, в лесу… Хриоры жрут храпов, храпы — фраллов, фраллы — тех, кто еще мельче… Да и мало этих хриоров! Иначе никогда бы Элии своего зверинца не создать… А у нас? Страх на страхе, один другого жутче! Бабы наши каждый год рожают… Один из четырех-пяти выживет — хвала небесам! А лапач тот же?! Хитрющая бестия, подавай ему младенчиков, да не новорожденных, а тех, кому уже полСветлого Круга сполнилось… А не кинешь — всю деревню разнесет, и ни копья, ни топоры его не берут!..
И тем не менее болотники держались. Главным образом на «корешках» — рыбы, если можно было так назвать всяких мелких земноводных тварей, ловилось мало. Зато в изобилии имелись тут различные водоросли, в том числе и съедобные. И был один корень, за который Слитые платили очень щедро — корень долгожива. Он-то и служил главным источником существования в деревне. Его продавали сухотникам, ели сами, им кормили детишек — без долгожива малютки умирали, не прожив и нескольких месяцев. Добывать же вожделенный корень было и трудно, и опасно — против собирателей ополчались все твари болот. Если бы не несколько прирученных существ, вроде Пиджа, схватившего Блейда, деревню вообще бы ждала скорая гибель.
Долгожив рос по краям небольших озер, где как раз и обитали самые злобные и кровожадные создания топей. Корень приходилось добывать артелями — один рвет, четверо с копьями наготове стоят. Если бы могли работать все пятеро… А ведь еще нужно было заранее подвести к избранному участку Пиджа или его собратьев — неимоверно сильные, но медлительные, они не пропускали к сборщикам самых крупных и опасных хищников. Увы, хватало и тех, что помельче…
Потом собранные корни следовало отделить от стеблей и развесить сушиться. Однако зверье и тут не оставляло добытчиков в покое. Твари совершали внезапные набеги на деревню и, обезумев, шли на копья и топоры, пытались проломить ограждения вокруг хижин и дотянуться до вожделенных связок долгожива, развешенных между домами. Последнее такое сражение произошло месяца три тому назад. Деревня потеряла пятерых бойцов, правда, и зверья тоже полегло без счета. На время стало поспокойнее, но, как сказал Бротгар, еще три декады, не больше — и все начнется снова.
— И ты еще спрашиваешь, Ричард, — хотим ли мы отсюда выбраться? — вождь воздел руки к низкому потолку. Он тяжело дышал, глаза метали молнии, так что казалось — попадись ему сейчас мерзкий сухотник, от сородича Элии не останется и мокрого места.
— Я понял, — произнес Блейд и поинтересовался: — А что ты можешь рассказать мне о Слитых, почтенный Бротгар?
— Слитые! — теперь глаза у Бротгара стали словно у дорвавшегося до теплого мяса голодного волка. — Их я ненавижу еще больше, чем сухачей! Это ведь все из-за них! Долгожив идет в их город, и Элии нужны те, кто будет добывать его… Если б не этот корешок, может, мы бы давно жили на берегу, а не в болоте…
Свита выразила свое несомненное согласие дружным вздохом.
— А ты видел хоть раз этих Слитых?
— Ты что! — отмахнулся Бротгар. — Этакую нечисть-то! Зачем мне на них смотреть? Ну, перегрызу я одному глотку — так остальные меня тут же на части разорвут. А кто здесь, на болотах, управится?
— Понятно… Значит, Слитых ты не видел, чего им нужно, не знаешь, что они с долгоживом делают, тоже неизвестно. Я верно сказал?
— Да на кой лад мне про их мерзючные занятия знать?! — рявкнул вождь.
— Хотя бы для того, чтобы представить, что случится, если вы откажетесь добывать этот самый долгожив.
У болотных жителей вновь отвисли от удивления челюсти, Блейд же, в свою очередь, поразился тому, что весьма несложная идея забастовки, известная еще древнеегипетским «живым мертвым», так и не пришла в голову никому из здешних обитателей.
— Предположим, вы отказываетесь поставлять Элии корень. Что она тогда сделает?
— Жратвы лишит, — мрачно бросил Бротгар. — Корешок-то, он на что меняется, а? Хлеб, соль, мясо, овощ опять же… Нам с одних болот не прокормиться, будь они трижды прокляты!
Собеседники помолчали.
— А что дальше, на севере? — Блейд решил повернуть разговор в другую сторону. — На полночь от вашей деревни?
— Там болотины еще глубже и твари еще страшнее, — ответил Бротгар. — Там не прорваться… Не раз пробовали! И в сухие сезоны, и в дождливые! Только людей зря губили. Причем твари там еще коварнее сухачей. Разведчиков не трогают, те возвращаются, говорят, мол, путь свободен, бабы да ребятишки с места трогаются, и вот тут-то на караван и нападают… — он невольно вздрогнул.
— А путь на восток или на запад?
— Щас, умный какой выискался! На восток ему или на запад! Что Река здесь излучину делает, ты знаешь?
Блейд кивнул.
— Так вот, граница болота здесь тоже полукругом идет. А вдоль всей границы — стража сухачей, понимаешь? — Вождь безнадежно махнул рукой. — Заперты мы здесь, на болотине этой проклятущей, и деваться нам некуда — только на топоры мрази этой лесной идти… И пойдем, а что поделаешь? Месяца не проходит, чтобы кто-нибудь с тоски не удавился или не повесился…
— Что-то я никакой стражи на краю болота не видел, — заметил Блейд. — Те, что за мной гнались…
— Так это они и были, — вставил Бротгар. — А идти нам все равно некуда, даже если через границу прорвемся. В сухачьем поселке народу — семеро на нашего одного. А ежели мы чудом каким верх и возьмем — кто долгожив собирать станет? А без долгожива станут нас Слитые терпеть?.. Так-то вот! А ты говоришь — отсюда вывести…
— Элия говорила — у них со Слитыми война, — сказал странник. — Ты об этом что-нибудь знаешь?
— Война? — предводитель презрительно скривился. — Нам бы такую войну… Для Слитых один долгожив только и важен. А хочет Элия с ними сражаться — пожалуйста, отчего бы и нет? Для Слитых это что-то навроде игры, я так мыслю. Да захоти они — завтра и от поселка, и от болот наших ничего не останется, даже памяти.
— А в поселке я слышал — Слитые детей крадут?
— Это так, — посерьезнел Бротгар. — Крадут. Точно! А зачем — кто ведает? Может, едят. Может, что и похуже сотворяют… Если б не это — зачем Элии с ними тогда воевать? Враг и так есть — кто на болотах спину гнет.
Наступило молчание. Уныло понурилась свита, даже бородатый вожак как-то погрустнел — видно, и самому стало не по себе от им же нарисованной картины. Выхода нет, впереди одна смерть…
— Слушай, почтенный Бротгар, — заговорил Блейд, — погоди отчаиваться. Если ты позволишь, я бы мог вам помочь. Для начала — хотя бы в отражении болотных тварей. Хоть того же лапача поручи мне!
— Лапача? Слушай, парень, я еще могу тебе веревку одолжить. И жира кусок у меня найдется. Если уж решил с этой жизнью проститься, так лучше всего петля — с ней не так больно…
— Почтенный Бротгар, — улыбаясь, Блейд посмотрел прямо в глаза бородачу, — что ты потеряешь, если я и впрямь погибну? Ровным счетом ничего. Вели развязать мне руки да пришли кого-нибудь потолковее, кто может рассказать мне про этого монстра.
Вождь некоторое время размышлял, кряхтел, ожесточенно скреб в бороде и наконец решился.
— Ладно… как тебя там? Ричард! Развяжите его. Жратвы дайте и воды тоже. Ты, Лыска, с ним побудешь. Я тебе двоих с копьями пришлю — на всякий случай. Хотя мне-то кажется, что он парень не вредный…
Приказы Бротгара выполнялись здесь быстро и четко. Веревки разрезали; в простой деревянной
