подголовник еще и затем, чтобы лишний раз вдохнуть запах Коула, которым пропиталась обивка. Его высокая фигура склонилась над ней. Что-то щелкнуло.
Коул достал из бардачка выданные на проезд деньги и техпаспорт и выбрался из машины. Глухо хлопнула дверца.
Эви убрала волосы с лица. Она попыталась сосредоточиться на путешествии, на раскинувшихся вокруг полях кукурузы, на бескрайнем синем небе. Через щель ей было видно, как Коул вновь начал возиться с двигателем. Потом он положил руки на капот. Похоже, было, что Коул чем-то расстроен – его пальцы побарабанили по крышке капота, потом напряглись. Эви подумала о том, какие сильные и изящные у Коула руки, и ей захотелось узнать, как эти руки прикасались бы к женской груди. К пышной и очень чувствительной груди.
Джинсы Коула были потертыми и вылинявшими. На внутренней поверхности бедер они до того истрепались, что это уже грозило появлением дыр. Ткань вдоль «молнии» выцвела почти до белого цвета.
Во рту у Эви пересохло. Ей не сиделось на месте, легким не хватало воздуха в духоте салона. Она выругала себя за то, что забивает себе голову чужими руками и поношенными джинсами. Она уже пять минут пялится на его промежность.
К тому моменту, как Коулу надоело нянчиться со всей этой грудой деталей, Эви была слишком зла на себя и слишком возбуждена. Она вышла из машины. В магазинчике наверняка должен быть лимонад или холодный чай. Возможно, это утолит ее жажду, но от сжигающего ее огня не поможет, можно даже не сомневаться.
Эви подошла к Коулу, сжимая в руках две баночки с холодным чаем. На их серебристых боках блестели капельки влаги. Почти таким же влажным был лоб Эви.
– Хотите?
Время тянулось медленно, казалось, оно расплавилось от солнца. От асфальта поднимались волны жара. Подошвы босоножек Эви прилипали к размягченному асфальту. Это привлекло внимание Коула к ногам Эви, к тому, как ее юбка путалась у нее между колен.
Он спрятался за капотом, надеясь, что | волны жара, исходящие от машины, пригасят тот жар, что сжигал его изнутри. И это вроде бы помогло – пока Эви не протянула ему эту банку.
Коул вытер выступивший над верхней губой пот и взял жестянку.
– Спасибо.
– Я посмотрела на тебя и решила, что чай не помешает.
Коул сделал глоток.
– Я пытаюсь привести это хозяйство в порядок.
И себя тоже. Раньше он не допускал женщин в свою жизнь, но появилась Эви, и все изменилось.
Ему захотелось узнать, не то ли это чувство, которое его мать испытывала к его отцу.
Коул буквально спекся. Он опорожнил полбанки одним глотком. Движение воздуха донесло запах духов Эви. Вторым глотком Коул прикончил чай. Поставив жестянку на землю, он вернулся к прерванному занятию – ему все-таки хотелось довести двигатель до ума.
Эви наблюдала за его действиями, стоя слишком близко. Коул взялся за плоскогубцы. Он зацепил рукой за перегревшуюся деталь и зашипел от боли.
Губы Эви шевельнулись – ей хотелось поцеловать больное место, облегчить боль.
Но это только бы все ухудшило.
Коул выпрямился и вытер руки тряпкой.
– Это все, что я могу сделать на данный момент.
– Это должно помочь?
Убивая время, можно убить и желание. Но оно с первого дня вселилось в Коула, наполняло его сны, жгло его кожу, и он никак не мог от него избавиться.
– Я должен объяснить тебе одну вещь. – Эви прижала к губам тыльную сторону ладони.
– И что же это, интересно?
– Как проверять уровень масла.
На несколько мгновений Эви застыла, потом глотнула чаю, чтобы протолкнуть застрявший в горле комок.
– Отлично. Покажи, как это делается. – Она наклонилась над двигателем.
Эви старалась сосредоточиться, глядя на темные волоски на руке Коула, протянутой к измерителю, на натянувшиеся сухожилия на внутренней стороне его запястья. Коул повернул щуп и показал ей деления.
– Вот это – кварта, полкварты, и так далее.
– Поняла.
– Это вставляется вот сюда.
Плоский металлический стерженек скользнул в темное отверстие, царапнув по краю. Волоски у нее на шее встали дыбом. Несмотря на жару, Эви пробрал озноб.
Коул неторопливо вынул щуп обратно, предусмотрительно поддерживая под ним бумажную салфетку.
