Ее появление вызвало у Стива шок.
Его вид был ужасен. С четырехдневной щетиной он походил на дикобраза, потревоженного от спячки. А она ожидала его увидеть в шелковой пижаме. На самой Келли были ее любимые брюки, подвязанные тесемкой, и университетская майка с обрезанными рукавами. Стив был действительно болен. Босой, угрюмый, как медведь.
— Секретарша сказала, что на тебя подействовала погода.
— Подействовала? Она меня излупцевала тяжелыми армейскими ботинками.
Келли попыталась спрятать улыбку.
— Ууу! — проворковала она и потерла щеку Стива, которая издала скребущий звук, как наждачная бумага.
— Не любишь ты болеть.
Он также не любил, чтобы его жалели, особенно в таком состоянии.
— А ты знаешь кого-нибудь, кто любит болеть?
— Почему же, некоторые любят, когда с ними возятся, как с малыми детьми. Можно я за тобой поухаживаю?
Стив с ворчанием проводил ее через прихожую.
— Я думал, что из офиса кто-нибудь придет. Чуть не сошел с ума от тоски.
Келли обратила внимание на журналы и газеты, разбросанные на полу возле дивана. Похоже, он перечитал и проработал всю эту гору корреспонденции. Длинный стеклянный кофейный столик был уставлен чашками, тарелками, пустыми стаканами. Здесь же лежал пульт дистанционного управления и дюжина измятых салфеток. Тем не менее комната выглядела как картинка из журнала «Лучшие дома и сады».
— У тебя здесь красиво!
— Большая больничная палата, — буркнул Стив.
Келли заговорила с ним в таком тоне, каким разговаривают с шестилетним обиженным малышом.
— Не ворчи, Стив! У тебя, случайно, не смертельный азиатский грипп?
— Я не знаю, как это называется.
— Ммм — хм. Тогда вот тебе лекарство от твоей болезни. — Она достала кастрюльку с таким видом, как будто это был приз.
— Суп-пюре из картофеля, еще горячий. Я летела на крыльях — супчик прямо с небес.
Стив подхватил игру. Он полузакрыл глаза, опершись на дверь.
— Мне кажется, я умираю, — простонал Стив.
— Подожди, не умирай! — Келли приоткрыла крышку кастрюльки и, заманивая аппетитным запахом супа, отступала к дивану.
— Иди, иди сюда! Садись.
С мрачным видом, продолжая притворно стонать, он со всего маху рухнул на диван.
Келли поправила подушку и присела рядом с ним.
Поглощая содержимое кастрюльки, Стив про себя решил, что суп достаточно вкусный. К тому же за четыре дня он съел только цыпленка и тосты. Об этом свидетельствовали шесть картонных тарелок с засохшими корками хлеба. Чувствуя себя таким слабым, Стив даже не мог подняться, чтобы выбросить их.
Келли убрала со стола стаканчики, тарелки, смятые салфетки. Щеки ее разгорелись. Улыбка была заразительная, как азиатский грипп.
— Тебе не нужно было приходить. Я заразный.
— Я никогда не болею зимой, — так Келли объяснила причину своего визита к нему. Ей не хотелось, чтобы Стив придумывал отговорки, почему он не звонил. Поэтому она откровенно, не прячась за выдуманными резонами, сказала:
— Я удивилась тому, что ты долго не напоминал о себе, и сама позвонила в офис.
Стив хотел сообщить ей, но обнаружил, что уже глубокая ночь. Видно, от высокой температуры он перепутал время суток.
— Я не хотел чтобы ты видела меня таким. Когда я болею или не работаю, то совсем не похож на прекрасного принца.
Он тяжело страдал без работы.
— Чертова секретарша! — пробормотал Стив.
— Что? — Келли прибирала в комнате. По всему было видно, что всю неделю он провел на диване, не заходя в спальню.
— Я попросил ее, чтобы прислали бумаги домой и я мог бы занять себя работой. Так она в трубку прощебетала, что неделя отдыха поможет мне вылечиться.
— Я бы тоже так сказала. Ты не должен изнурительно работать день и ночь.
— Чем заниматься, если не работать?
— А знаете ли, мистер Руссо, что в жизни дороже работы?
Стив недовольно проворчал.
— Ваше здоровье!
«Почему она так чертовски обворожительна?»
— Ну и что делать, если здоровье у вас есть, а вы не можете его использовать для работы?
— А вот что, — в руках Келли был номер журнала «Плейбой».
Среди огромного количества деловых журналов и газет как она могла отыскать именно этот?
— Это мне помогает, когда я умираю.
Он снова заворчал. Ворчание перешло в хриплый кашель. Ему так и хотелось прочистить горло.
— Я, должно быть, выгляжу как…
— Стив, — мягко упрекнула она, — кроме того, что ты превратил квартиру в загон для дикобраза, ты, со своим постоянным ворчанием, мрачным видом и черными кругами под глазами, выглядишь как обыкновенный пришелец с того света. А сейчас скажи, чтобы ты еще такого съел?
— Мои носки.
Келли нахмурилась.
— Вместе со своим языком?
— Носки, сделанные из того верблюжьего пальто, в котором неоднократно ночевали в метро. — Келли едва сдержалась, чтобы не рассмеяться. Стив скривился, опустил глаза.
— Ты — ворчунья!
— А ты говори яснее, чего хочешь, — предложила она.
Стив задержал дыхание, пытаясь побороть в себе гнев на сделанное ею замечание. Не надо ему начинать ссору. Келли стояла в дверях спальни, руки на бедрах, она не обращала внимания ни на что.
— Нужно перестелить постель. Где у тебя хранится свежее белье?
Он даже не показал, а слабо махнул рукой. Келли все нашла сама.
Стив откинул голову на диванную подушку. Он чувствовал себя безобразно. Ему казалось, что если бы по нему проехались несколько автобусов, и то было бы не так больно и противно. Почему приход Келли поверг его в такое состояние? Ему расхотелось жить. Надо найти в себе силы и улыбнуться, как только она вернется из спальни.
Келли открыла шторы и замерла. Она не представляла, что от такого вида на Нью-Йорк может перехватить дыхание.
— Как здорово!
Стив просто проворчал: «Зачем ему этот вид Нью-Йорка, когда Келли собою осветила комнату».
Она повернулась к Стиву.
— Нехорошо, что ты лежишь на диване.
За эти четыре дня его единственными компаньонами были только спортивные игры и латиноамериканские мыльные оперы. Он не припомнит, когда за последнее время чувствовал себя так одиноко. Может быть, несколько месяцев после ухода Тонни? Стив не видел Келли всего неделю. Но он потерял ее, совершенно новое осложнение для больных азиатским гриппом.
— Можно, я провожу тебя в постель?
Она заставила его улыбнуться.
