Он не мог знать, поэтому даже не ответил.
– Однажды я видела по телевизору документальный фильм про скинхедов. Про этих, которые ходят с бритыми головами и которые самые отвратительные люди на свете.
– Я знаю, о ком ты, хотя предпочел бы не знать.
– Мне они тоже совсем не нравятся, дело не в этом. Дело в том, что в фильме рассказывали про банду, которая жила в Алабаме. Там были одни дети, некоторым еще десяти не исполнилось, другие были чуть постарше, все носили татуировки со свастикой, и сапоги, и ремни, и футболки с Гитлером и всякое такое. Они жили в доме ненормального по имени Риччио или как-то так, он был старый и заботился о них, и показывал им фильмы про войну, и делал из них таких же сумасшедших, как он сам. Это было как семейство сумасшедших.
– Это было как куча дерьма.
– И это тоже. Но я обратила внимание, что дети убегали к нему от своих родителей, потому что родители плохо с ними обращались и били, и все дети говорили, что этот сумасшедший нацист очень хорошо к ним относился и что все они друг друга любили, хотя при этом они ненавидели до смерти евреев и негров. Сначала этих детей никто не хотел любить, а потом они выстраивались в очередь и ждали, когда им дадут пистолет.
– Это очень старая история, тут не надо верить каждому слову. Такие мудаки существовали всегда.
– Ничему я не верю, я просто говорю, что побитые собаки больнее кусают.
– Да, но только не своего хозяина.
Он прибавил скорость, прошел пару действительно быстрых поворотов, словно хотел сам себя напугать, потом на прямой разогнался до предела – думаю, он не стал бы особо жалеть, если бы тогда, в тот момент, разбился насмерть. Его все достало. Достало слушать любую болтовню. Достали объяснения. Достала неизбежность всего на свете. Достало, что ничто не может быть по-другому.
Он высунул голову в окошко, чтобы ветер бил прямо в лицо. Он ехал так быстро, что почти не мог дышать.
Все мы – одна семья
20
– В глубине души мне наплевать, что он там бродит и стреляет в людей. Я тоже убил одного, когда-то, но меня никто не дергает. Таков закон. Мне можно, а ему нет. Странно, правда? Я не хочу его ловить, но мне нужно его поймать. Ты понимаешь?
После доброго и злого полицейских они прислали умного и глупого. Сейчас говорил умный полицейский.
– Мать твою, что ты говоришь… Это сказал глупый.
– Это всё его книжки?
Умный полицейский мне нравился, он был немного похож на Гарри Дина Стэнтона.
– Да, он много читает. Он и сочиняет. Стихи.
– Так, значит, он не из тупых, это малость усложняет дело.
Он с большим интересом рылся в книгах; другие полицейские просто проходили мимо них, как будто мимо кирпичной стены. Они искали только наркотики, или оружие, или журналы с голыми дядьками. Они были убеждены, что он пед, только потому, что их всех раздражало, что он такой красивый. Им хотелось думать, что их дочкам ничего не угрожает.
– Слушай, мальчик, ты случайно не знаешь, где он сейчас?
Глупый полицейский.
– Нет, сеньор, я ничего не знаю, все, что я знал, я уже тысячу раз рассказывал всем на свете.
Так оно и было, я уже начинал уставать от стольких посетителей и стольких вопросов. В конце концов, оказывается, иметь брата-преступника – ужасно скучная вещь.
– По совести говоря, мне больше нравится читать стихи, чем гоняться за другими людьми. Никто тебя не любит, когда у тебя такая работа. Знаешь, жена бросила меня, потому что от меня пахло полицейским. Ты можешь в это поверить? Я даже не знаю, как пахнет полицейский. Ну-ка, подойди сюда, ты что-нибудь чувствуешь? От меня пахнет мусором или рыбой? Какой херней я пахну? Подойди ближе – нюхай, нюхай.
Он протянул ко мне руку в пиджаке, я подошел и немного понюхал, чувствовал я себя довольно неуютно.
– И что?
– Ничем не пахнет.
Это была правда. Немного пахло табаком, больше ничего.
– Не знаю, у нее, наверно, обоняние было острее. Запах полицейского, вот блин!
Тем временем его глупый напарник обнюхивал себя. По лицу было видно, что своим запахом он доволен.
– Знаешь что? Я однажды хотел убить свою жену, вот так взять и убить. Я достал пистолет и приставил ей к голове. Знаешь, что чувствуют, когда в тебя целятся из пистолета?
– Нет.
– Хочешь попробовать?
Ну, в общем-то, мне было любопытно. Я снова подошел к нему. Он достал серебристый автоматический
