на ее исчезновение могла быть совсем иной, чем безразличная фраза: «Так ей и надо».
Марта попыталась засмеяться.
– Вы все драматизируете.
– Мне просто так жаль вашу мать, что я решила попробовать ей помочь.
– Если вы думаете, что я хочу, чтобы мной снова командовали, говорили, что делать, как одеваться, и вся эта чепуха…
– Она ничего от вас не ждет. Я вам это точно говорю, Марта. Я не думаю, что она еще когда-нибудь посмеет вам что-нибудь предложить. Все, чего она хочет – это чтобы вы были счастливы и жили в безопасности. Если бы вы смогли к ней вернуться, она была бы на седьмом небе. Но она думает не о себе, Марта. Она думает только о вас.
– В таком случае, она сильно изменилась, – строптиво заметила девушка. Ее что-то настораживало в гостье, хотя она не хотела себе признаться, что чувствует резкий контраст между ухоженной и привлекательной Пейдж и своей неряшливой внешностью.
– Она не изменилась. Вся беда в том, что вы испорченное дитя, Марта, и никогда не знали свою мать. Вы считали, что слишком умны, чтобы прислушиваться к чужим советам. И знаете что? Мне кажется, что вы совсем не умны.
– Да как вы смеете со мной так разговаривать? – Марта запнулась и тихо ахнула, когда где-то рядом на пол упал металлический предмет.
Пейдж быстро оглядела маленькую комнату и увидела шкаф с занавеской, которая колыхалась, хотя окна были закрыты. За занавеской кто-то прятался, подслушивая их разговор.
Пейдж отвернулась от шкафа.
– Я пришла к вам, Марта, чтобы сказать, что вы разбиваете сердце вашей матери. Сколько еще ее можно наказывать за то, что она пыталась, как могла, сделать вам добро?
– Но что будет с вами, если я вернусь? – спросила Марта. – Вы ведь теперь живете в моей комнате, верно?
– Если вам это известно, – сказала Пейдж, – должно быть, это вы рылись в моих вещах. У вас ведь все еще есть ключ от дома, да?
Марта бросила взгляд на занавеску и покачала головой.
– Нет, я давным-давно его потеряла.
– Это неправда. Если вы сами им не воспользовались, то дали его тому, кто потом вошел в дом.
– А вам какое дело? – сказала Марта, неожиданно перейдя в наступление. – Чего вы боитесь? Вам есть что скрывать? – Большие глаза жадно смотрели на нефритовый кулон.
– Вы кому-нибудь давали ключ? – Пейдж снова перехватила инициативу.
С первого взгляда она поняла, что с Мартой бесполезно разговаривать по-хорошему – она окружила себя стеной обиды и подозрения. Нужно действовать методом кнута, а не пряника. У Марты нет логики, и она, как показалось Пейдж, легко поддается чужому влиянию. Из нее при желании любой может вить веревки.
– Я не понимаю, о чем вы говорите. – Марта пододвинулась чуть ближе к шкафу, словно ожидая поддержки от человека, который прятался за занавеской – К тому же, мне наплевать. Вы пришли сюда без приглашения и лезете в чужие дела. Вам не понять, каково тем, кого пытаются эксплуатировать, за кого все решают…
– Должна сказать, – заявила Пейдж со всей откровенностью, – что не вижу, чтобы вы стали лучше с тех пор. Посмотрите на себя! Вы даже не пытаетесь зарабатывать на жизнь; вы просто плывете по течению, позволяя другим оплачивать ваше существование. Вы давно последний раз смотрелись в зеркало? Когда-то, может быть, вы были хороши собой, но теперь…
Марта облизала губы розовым, как у кошки, язычком.
– Фу ты, ну ты! – тихо сказала она. – Какие мы важные! Как вы думаете, мисс Пейдж Уилберн, долго еще вы продержитесь с моим кузеном Вансом? Вам ведь не особенно везет с мужчинами, да? – Она засмеялась. – Пока вы не подцепите его на крючок и не жените на себе, и не пытайтесь говорить мне, что я не права.
Кровь Пейдж забурлила от гнева. Ей очень хотелось отбрить девушку, но она вспомнила, что тетя Джейн любит Марту; она вспомнила, какой одинокой и несчастной выглядела девушка, когда сидела на Вашингтон Сквер. Что бы она ни делала, как бы много ни знала о том, что творится в доме ее матери, Пейдж должна защищать ее, как сможет.
– Ваша комната ждет вас, как и всегда. Ваша мать беспокоится из-за своей крестницы, которая хочет у нее поселиться. Она боится, что Беверли считает, что может занять ваше место. Но этого никто не сможет сделать, Марта. Никто на свете.
Пейдж повернулась и открыла дверь. Долгое время она колебалась. Потом она произнесла медленно и внятно, чтобы ее услышал человек, который прятался за занавеской:
– Марта, я ухожу. Но сначала хочу вам сказать одну вещь. Все ваши претензии к матери остались в прошлом. С тех пор прошло пять лет, и вам надо жить сегодняшним днем.
– По крайней мере, я сама решаю, как мне жить! – огрызнулась Марта.
– Правда? – с грустью сказала Пейдж. – Все факты говорят о том, что вы ничего не решаете. Вас используют, Марта, и как я подозреваю, используют в ужасных целях. Если бы вы знали, в каких, вам бы стало очень стыдно.
Она вышла и закрыла за собой дверь. До нее донесся взволнованный шепот Марты, потом, очевидно, кто-то зажал ей рот ладонью, потому что шепот резко прекратился. Тогда она стала спускаться по лестнице, стуча каблучками.
Она думала о том, кто мог прятаться в шкафу Марты, кто контролировал ее речь и манеры, словно она
