— И что там?
— На концерт «Нашествие» в Раменском попал, — машинально похвастался Ивченко. — Народу тьма. Видел даже Земфиру. Почти в метре от нее стоял.
— Неплохо.
— Только, — забеспокоился Ивченко, — ты не подумай чего, я не в вип-зоне был, я в толпе простого народа стоял!
— Да мне какая разница? — удивился Лоринков.
— Ну, мало ли… Еще напишешь где-нибудь, что я сноб!
— Где?!
— Сам же говорил, в книге, — улыбнулся Ивченко.
— Ах, да. Не напишу, не напишу. И вообще я ничего писать не собираюсь.
После того, как они с редактором выпили все виски, Ивченко закрыл кабинет, и открыл сейф. Он знал, что Лоринков собирается писать книгу, если говорит, что не собирается.
Поэтому до полуночи из окна кабинета поднимался легкий дымок. На всякий случай Ивченко жег документы.
— Кажется, мы у выхода, — с трудом отодвинул Воронин железную дверь в конце лаза.
Морщась от солнечных бликов, мужчины выходили из подземного хода. Они оказались на Заводской: в промышленном районе города, около узенькой и грязной реки Бык, в которую сливали отходы почти все предприятия города. Бездомная кошка недоверчиво смотрела на них из камышей: там она приглядывала за своими недавно появившимися котятами.
— Киска, киска, поди сюда, — ласково позвал животное Юрий.
— Зачем вы ее зовете? — недовольно спросил Лоринков. — Поесть у нас для нее нет ничего, зря только надежду подаете.
— Разве кошки испытывают надежду? — удивился Воронин.
— Ах, оставьте, — утомленно махнул рукой Лоринков.
Вся троица привела себя в порядок, насколько это было возможно.
— Попробуем поймать такси? — неуверенно предположил Воронин.
— Вы с ума сошли, — возразил Лоринков, — не хватало еще, чтобы в городе говорили, будто в одном такси ехали Рошка и Воронин. Разъезжаться будем порознь.
— Разумно, — согласился Воронин.
Они вышли к дороге.
— Ну, будем прощаться, — сказал Рошка, и вспомнил, — какое сегодня число?!
— Седьмое ноября, — ответил Воронин.
— Седьмое ноября?!
— Седьмое, седьмое, — кивнул Лоринков, — вам, пожалуй, пора поспешить. А гвоздики вы сейчас купите, пожалуй, только на цветочном базаре у Гоголя.
— О чем это вы? — удивился Воронин.
— Так, ерунда, — неопределенно сказал Лоринков.
— А рынок там сейчас работает? — уточнил Рошка.
— Наверняка.
— Но, — помедлил Юрий, — ведь палаточный городок разбит у памятника Штефану Великому, и, боюсь, меня не поймут…
Лоринков молча сунул ему мобильный телефон. Спустя несколько минут Юрий, сидя в такси, дал помощнику указание свернуть палаточный городок митингующих, и объявить, что в этом году оппозиция, «добившись своего», из центра города уходит. К вечеру, к годовщине Революции, Юрий, в темном пальто, с лицом, прикрытым шарфом, оставил у памятника Штефану Великому первый пакет с донесением о ходе дел в концентрационном лагере под Кишиневом…
«УЧАСТНИКИ МИТИНГА, ОРГАНИЗОВАННОГО ХРИСТИАН-ДЕМОКРАТАМИ, ПОТРЕБОВАЛИ ОТСТАВКИ КОММУНИСТИЧЕСКОГО ПРАВЛЕНИЯ ПОЛНЫМ СОСТАВОМ»
«Кишинев — 19.01.2003/15:43/ (BASA-general) Несколько тысяч участников Собрания избирателей, проведенного впервые в этом году, в воскресенье Христианско-демократической народной партией (ХДНП) на Площади Великого Национального Собрания в центре столицы, потребовалиотставки коммунистического правления полным составом.
Манифестанты несли плакаты с надписями „Полная отставка!“, „Независимое правосудие!“, „Место Молдовы в Евросоюзе и НАТО“, „Уезды, не районы!“, „Долой цензуру!“, „Вон, оккупационная русская армия!“, атакже румынские национальные флаги и флаги Евросоюза, НАТО и США.
Манифестации начались молитвой „Отче наш“, которую прочитал председатель ХДНП Юрий Рошка.
В своей инаугурационной речи Рошка обвинил коммунистическое правление в игнорировании резолюций Парламентской ассамблеи Совета Европы(ПАСЕ) от 24 апреля и 26 сентября прошлого года о функционировании демократических институтов в Республике Молдова. Коммунисты не только не выполнили рекомендации ПАСЕ, но и готовили весь этот период законодательные изменения, призванные ограничить наши демократические права, сказал Рошка. По его словам, „последней каплей в проводимой коммунистами политике“ стал отказ Центральной избирательной комиссии (ЦИК) зарегистрировать инициативную группупо проведению референдума о присоединении Молдавии кЕвросоюзу и НАТО. В этих условиях, когда правосудие и избирательные органы перестали быть независимыми, любое предвыборное состязание теряет смысл, подчеркнул Рошка.
Он сказал также, что если акции протеста, которые вначале будут проводиться только по воскресеньям, не возымеют желаемого действия, манифестации получат непрерывный характер.
Также Рошка сообщил, что после недавних событий в Кишиневе наблюдательная Комиссия Совета Европы официально заявила об угрозе углубления политического кризиса в Молдавии. Рошка подчеркнул, что Европа все более обеспокоена антидемократическими проявлениями в Молдавии.
Он призвал все политические формирования иобщественные организации Молдавии поддержать действияХДНП.
Коммунистические власти никак пока не прокомментировали обвинения, предъявленные Христианско-демократической народной партией».
— Опять, — тоскливо сказал Воронин.
Президент с журналистом на крыше резиденции Воронина наблюдали за митингом. Близорукий Лоринков оттягивал веко, чтобы получше разглядеть творящееся внизу.
— А чего вы хотели, — сказал себе Воронин, — было холодно, вот они и разбежались. А сейчас потеплело, и вновь собрались…
— Положим, разбежались они не из-за холодов, — негромко сказал Лоринков, и достал из рюкзака батон хлеба.
— Проголодались? — удивился Воронин.
Пожав плечами, Лоринков покрошил хлеб на крышу. За крошками слетелись голуби. Полюбовавшись птицами, журналист вынул из рукава свернутую в трубку бумагу и отдал Воронину.
— Концентрационный лагерь под Кишиневом. Образован еще после Великой Отечественной войны. А наш маленький друг Рошка там комендант. Одно слово, и об этом узнает вся Молдавия. Сами понимаете, митингующих здесь завтра же не будет.
Переставший удивляться чему-либо Воронин молча начал читать.
Резко наклонившись, Лоринков вырвал из трепыхающейся массы у своих ног голубя покрупнее. Достав из рюкзака воздушного змея, он тщательно привязал леску к лапке птицы. Та возмущенно клевалась. Справившись, Лоринков поймал другого голубя. Так леска змея оказалась прикрепленной к четырнадцати
