могу. – Прощай. Удачи…
– Скотина безмозглая и тупоголовая! – Девушка снова схватила меня и попыталась поднять. На этот раз я решил ей не помогать: это раньше я относился к женской половине с любопытством и любовью, а теперь мне все равно, возможно, потому, что ноги стали ватными, а слабость волной прокатилась по всему телу. – Вставай!
Подергав меня еще немного, она успокоилась, убедившись, что ей меня не поднять. К тому же девушке постоянно мешал какой-то предмет вроде небольшого арбалета, он постоянно сваливался вперед и не раз при этом довольно болезненно ударил меня по голове, добавляя новые звуки к стоявшему в ней звону.
Не знаю почему, но, получив очередной неприятный удар, я решил, что болты с серебряными наконечниками, которые сейчас лежали у меня за пазухой, выпущены именно из этого оружия. Непонятно, как я пришел к такому выводу?
А еще вдруг подумал я о том, что мало кому в голову придет поднимать незнакомого человека, лежащего в луже собственной блевотины на пустынной ночной улице. Если кто-то и готов на такое, то только тот, кому этот человек не безразличен.
А что может соединить милую девушку и меня? Не любовь же? На такие чувства ко мне еще никто не отваживался. Работа у меня рискованная, очень много шансов на то, что могу и не вернуться домой.
Правда, эту работу я не выбирал, ее мне навязали. И если судить по высказываниям этой юной девицы, она взялась меня опекать не по своей воле.
Замечательный вывод. Только голова кружится, слабость подступает, и с каждой минутой становится все хуже.
Когда же этой настойчивой барышне надоест меня теребить? Не могу вспомнить – обещал ли я на ней жениться? Если нет, то к чему такая настойчивость?
Я лег на спину и уставился на звезды. Умирать все-таки лучше в тишине и покое – это понимали наши предки, поэтому уход из жизни у них был делом добровольным и ответственным.
Как же хорошо стало, когда девица наконец ушла, бросив меня умирать… Сердце успокоилось и стало биться реже, понемногу замедляясь. Земля подо мной сначала закачалась, но скоро и она успокоилась. Веки налились свинцом, стали настолько тяжелыми, что держать их открытыми у меня не хватало сил, поэтому они закрылись, пряча от меня яркий свет далеких и таких привлекательных звезд.
Где-то вдалеке противно кричал женский голос, принадлежащий, похоже, все той же нервной девице.
Уже не помню, чего ей от меня требовалось, в мозгах как-то все перепуталось.
Потом все стихло, и я умер.
Последней мыслью было: «Жил грязно и умер в нечистотах чужого города – воистину достойное завершение жизни…»
И пришла тьма, в которой так легко и покойно. Ничего не болело, и не было ни в чем нужды, а вокруг были тишина и покой…
ГЛАВА ШЕСТАЯ
На дороге ли, на воде ли, в воздухе ли – всегда бойся диких зверей и своих сородичей.
А потом опять что-то случилось…
Глаза открывать не хотелось. Было тяжело дышать, во рту все высохло, словно там находилась пустыня, в которой очень неохотно ворочался огромный язык. Каждое веко весило примерно столько же, сколько огромный каменный валун, который я когда-то на спор поднял. Глупо это было, едва не надорвался, хорошо, вовремя бросил, иначе камень отдавил бы ноги…
И неприятно ощущался липкий пот на всем моем теле, от которого было неуютно и холодно.
Полежав еще немного, я пришел к неутешительному выводу, что все еще жив, а значит, надо попробовать собраться с мыслями, чтобы понять, где нахожусь. На ощупь – определенно лежал на кровати, чувствовалась солома, которой набит тюфяк, и доски, которые проступали под ним нестроганными краями.
Значит, точно живой, не думаю, что в верхнем мире есть такие же ужасные тюфяки, как на постоялом дворе. И похоже, в той комнате, где меня поселили, плохие у меня от нее воспоминания, такое ощущение, что постоянно приползаю сюда умирать.
Рядом слышались голоса, один явно принадлежал хозяину постоялого двора, а вот второй казался незнакомым.
– Так он будет жить? – спросил хозяин. – Этот парень занимает комнату уже четвертые сутки, а заплатил всего за одни. Сразу предупреждаю, если умрет, то не стану тебе платить за его лечение, глупо оплачивать за врачевание мертвеца…
– Если до этого часа не умер, то уже не умрет, – пробурчал кто-то, по-видимому местный знахарь. – Не дам я ему умереть, и мое лечение стоит дорого. Считай, этого везучего парня я вытащил из рук смерти. Так ты и не сказал, есть у него деньги или нет? По нему не скажешь, что он богат. Вероятно, бродяга. Так что если ты меня обманул, сразу предупреждаю, будет худо – порчу наведу или проклятие у ворот постоялого двора повешу.
– Деньги есть, он их оставил мне перед тем, как уйти, – вздохнул хозяин. – Я и сам переживаю о своих убытках: если он умрет, придется все его золото отдать страже.
– Золото? У него есть золото? Что ж ты раньше не сказал, я бы давно сбегал за заживляющим камнем.
– Что толку в деньгах, если все придется отдать? – В голосе хозяина звучала горечь и печаль. – А не отдашь, еще хуже будет…
– Это еще почему?
– Из стражи командир пришел и предупредил о том, что в муниципалитете придумали новый закон: если
