– Вы бы в постель легли, мамочка, – обеспокоенно произнес Коля, протягивая матери стакан с водой. – Вам нельзя так тревожиться.
– Конечно, мамочка, – добавил напуганный всем происшедшим Андрюша. – Отдохните.
Но мать решительно поднялась с кресла, сбросила с себя шаль, подошла к зеркалу и поправила прическу.
– Я потом отдохну, мои мальчики, – сказала она. – А сейчас пойду к отцу. Вы, пожалуй, можете погулять немного. Только не ходите на Самарку. Говорят, там волки.
У Коли не было никакого настроения гулять. Не привлекала улица и Андрюшу. Ему хотелось полежать.
Коля забрался в чулан и целых три часа читал.
От книги оторвал его нянин голос:
– Николенька, обедать!
Когда Коля вышел, он изумился: волосы у няни беспорядочно выбились из-под темного повойника, руки ее тряслись.
– Маменька обратно занедужила, – зашептала она. – В постель слегла. Вот поспит часок-другой, глядишь, и полегчает. Охо-хо, царица небесная!..
Перед сном няня пригласила мальчиков к матери. Увидев ее, Коля вздрогнул. Она очень изменилась за те несколько часов, которые прошли после разговора с няней и Дашей. Голова ее утопала в подушках. Лоб закрывал сложенный вчетверо и смоченный уксусом белый платок. В комнате пахло горькими лекарствами. Дети робко подошли к кровати. Мать открыла глаза и чуть слышно сказала:
– Поцелуйте меня, мои мальчики. Спокойной ночи, мои хорошие…
Андрюша не выдержал и громко заплакал.
– Ну что ты, что ты, мой маленький? – пыталась улыбнуться мать. – Наверное, очень устал? Тебе надо отдыхать днем. После обеда… Ты слышишь, нянюшка?
– Как не слышать, матушка Елена Андреевна, – откликнулась няня, стоя за спиной мальчиков. – Да ведь разве их днем загонишь в постель?
Няня заботливо укутала ноги больной, смочила уксусом платок на лбу и, усевшись у изголовья, ласково уговаривала.
– Не принимай близко к сердцу, матушка Елена Андреевна. – Что поделаешь! Такая уж, видно, доля у Дашутки.
Елена Андреевна дышала тяжело, прерывисто. Глаза ее были недвижно устремлены в потолок.
– О детушках своих допрежь всего думай, – продолжала уговаривать няня. – Себя береги. Здоровье можно поправить. Съездила бы к нетленным мощам Николая-угодника в Бабайский монастырь, свечу бы поставила. Как рукой все болести снимет.
Подперев рукой щеку, няня задумалась. Потом вновь стала упрашивать:
– А ты, матушка Елена Андреевна, послушай меня грешную, съезди в монастырь.
– Ладно, нянюшка, ладно. Вот будет получше – и съезжу, помолюсь, – обещала, наконец, мать.
Отправив Колю и Андрюшу в детскую, Елена Андреевна долго не могла забыться. Она думала о своей жизни, о судьбе своих детей. Что будет с ними, если она умрет? Явится в дом чужая женщина. Мачеха! Может, попадется и добрая, ласковая, но все равно ей не заменить детям родной матери. А отец? Он никогда не был близок к детям. Да и о ней самой никогда не заботился. Ему нужны только охота, карты, вино.
Теперь у них семья, дети. Большая семья! Андрюше и Коле осенью в гимназию. Приходится думать и о Лизоньке. Устроить бы ее куда-нибудь в пансион… А там подрастут Федя, Костенька, Аня.
Ради детей она готова на все. Орлицей будет защищать их от всех жизненных бурь и ураганов. Любую грозу выдержит. Только бы не оказаться раньше времени на погосте. Жить, жить, жить! В самом деле: не послушаться ли няни? Не съездить ли в монастырь? Может, действительно, свершится чудо?…
Прошла неделя. Как-то за обедом Елена Андреевна сказала мужу, что хочет отправиться в Бабайки помолиться. Тот поморщился и угрюмо ответил:
– Скажи Трифону, чтобы только Керчика не трогал.
– Разве вы не поедете со мной?
– Не за горами твой монастырь. Доберешься и без провожатого.
– Можно мне с вами, мамочка? – робко попросил Коля и, заметив, что мать колеблется, стал упрашивать: – Ну, пожалуйста, ну, миленькая, золотая, славная!
Как тут было отказать!
На следующий день Коля сидел рядом с матерью в зимнем дорожном возке, запряженном тройкой низкорослых неторопливых лошадей. Их выбирал Трифон. – «Нам спешить некуда, – бормотал он себе под нос, – матушке-барыне спокой нужен. Быстрота ей ни к чему: тише едешь, дальше будешь». День выдался на редкость мягкий, безветренный. Медленно падал снежок.
– В такую погоду, матушка-барыня, любо-дорого по свежему воздуху прокатиться. – обернулся к Елене Андреевне Трифон. Но она ничего не ответила. Тогда Трифон заволновался. Ему показалось, что барыня сердится на него.
– Ежели вы насчет Дашутки, – елозя на козлах, начал оправдываться он, – то я тут ни при чем. Не моя
