Златоустовский с неохотой отдал плоскую, темно-зеленоватого цвета бутылку:
– Настоящая! Понюхай!
Быстро поднявшись, Николай с силой размахнулся и бросил бутылку высоко вверх. Она сверкнула на солнце, закувыркалась в воздухе, описала полукруг и звучно шлепнулась в реку. Только брызги полетели. Никто даже ахнуть не успел.
Мишка рванулся было за ней. Но бутылка уже исчезла под водой. Тогда он ухватил Николая за ворот:
– Ты что? Потешаться вздумал? Это для кого я заботился? Для вас, дружков… А ты?… Эх!..
Однако драться Мишка не захотел, безнадежно махнул рукой и опустился на траву.
– Ладно, не сердись, – миролюбиво заговорил Николай. – Плюнь на «крючочек». Одна морока с ним. Погляди, как хорошо-то кругом. А выпьешь – свинья-свиньей. Не так, что ли?
И спорить Мишка не стал. Вынул из кармана колоду засаленных карт, начал тасовать.
– Раз такое дело – в картишки сыграем, – с убитым видом произнес он. – По полушечке.[19] Ежели нет в наличии, можно в долг. Это разрешается.
Николай играть отказался. За ним сказал «нет» и Глушицкий. Остальные уселись в кружок.
Отойдя в сторону, Николай и Глушицкий нашли удобное местечко на невысокой береговой круче и завели неторопливую беседу. С Глушицким было куда интереснее разговаривать, чем с Мишкой. Он понимал все с полуслова. О чем бы ни заходила речь, Андрей рассуждал с глубоким знанием дела, обстоятельно и убедительно. Он много читал, правда больше о войне, любил театр. Вот и сейчас Глушицкий предложил:
– Давай-ка сходим на представление вместе. Интересно! Жалеть не станешь.
– Давай сходим, – согласился Николай, пересыпая золотистый песок из ладони в ладонь. – Хоть сегодня. Что там показывают?
– Ей-богу, не знаю. Может, «Ревизора». Я охотно второй раз посмотрю.
– Так ты уже видел?
– На премьере был. Вот, знаешь, забавно. В первом ряду губернатор с женой и дочкой сидел. Точь-в- точь Сквозник-Дмухановский. А дочка – вылитая Марья Антоновна. На галерке хохочут, когда спектакль идет, а губернатор пыхтит, пот на шее вытирает.
Сегодня же отправится Николай в театр. «А как же Иван Семенович?» – вдруг вспомнил он. Будет ждать.
– Мы завтра сходим, – сказал он. – Сегодня, пожалуй, не успеем. Билеты не купим.
– Завтра так завтра, – согласился Андрей. – А билеты всегда есть.
Он заболтал ногами и тихонько засвистел. Потом заговорил снова:
– Эх, поскорее бы кончить гимназию! В Петербург уеду. Вот где театры так театры… Верно, и тебе хочется в столицу? Так?
Николай кивнул головой.
– Я поступлю в артиллерийское училище, – мечтательно произнес Глушицкий. – А ты? Тоже будешь военным?
– Возможно, – не сразу ответил Николай. – Отец настаивает. А я, признаться, не люблю военную службу. По-моему, это довольно скучное занятие. Ружейные артикулы, уставы да наставления. Военные – люди без души. И нет у них никакой идеи…
– Ну, не скажи, – горячо запротестовал Глушицкий. – Военный военному рознь. А Пестель, а Муравьев- Апостол? Жизнь за свободу отдали… Ныне в Петербурге много говорят про корнета лейб-гвардейского полка Лермонтова. Превосходный поэт! Отлично про Бородинскую битву написал…
Кинув горсточку песку в воду, он уже менее уверенно продолжал:
– Ходят слухи, будто Лермонтов стихи на смерть Пушкина сочинил: «Погиб поэт, невольник чести!» Они под запретом, по рукам ходят. Их не найдешь.
Чуть не сорвалось с языка у Николая, что он уже читал это стихотворение. Правда, о Лермонтове ничего не знал. Так хотелось обо всем этом сказать Глушиикому. Но нельзя: тайна, Ивану Семеновичу слово дал!
Невдалеке пристала к берегу длинная лодка, нагруженная кипами белесого, волокнистого льна. Шестеро гребцов дружно сложили весла.
Вскоре к играющим в карты гимназистам подошел человек с небольшой курчавой бородкой. В зубах у него трубка. Он кашлянул в кулак и почтительно произнес:
– Доброго здравия, молодые люди! Не богаты ли, извиняюсь, огоньком?
– Огоньком? – недовольно пробурчал Мишка и, не глядя на незнакомца, вынул из кармана коробку серных спичек. – На!
Задымив трубкой, незнакомый человек не собирался уходить. Должно быть, его интересовала игра.
– Ты кто таков? Откуда взялся? – хлопая картой, сердито спросил Мишка, пряча спички в карман.
– Это я-то? А господ Собакиных работный человек, – ответил незнакомец. – Ленок вот с пристани хозяевам доставляем. Добрый ленок, костромской! Славный из него товарец: полотна, скатерки там разные, салфеточки для господ. Что твои аглицкие. Почище даже будут.
– Скатёрки, скатерки! – с досадой выкрикнул Мишка (ему попались в эту минуту плохие карты). – Болтаешь тут под руку! Проваливай-ка, братец, по добру по здорову!
