Я шагнул вперед и обнял ее. Зарылся лицом в ее волосы.
– Оля. Любимая. Все кончено. Все, Оленька. Все теперь будет хорошо. – Врал я, конечно, бессовестно врал, но так было надо. – Ты жива, я тоже. А все остальное – не важно. Оля...
Ольга тихо плакала, уткнувшись мне в плечо. Я ласково поглаживал ее по спине.
Что же ты пережила? Какого страху натерпелась, когда вокруг свистели пули, когда в двух шагах от тебя упал на пол прошитый очередью человек, когда твой муж с безумным воплем выскочил в окно, чтобы рухнуть вниз головой с четвертого этажа? Беготня, стрельба, драка. Милиция, с ходу ворвавшаяся в квартиру и выволокшая тебя из-под стола. Я сам до сих пор не верю в то, что это все происходило на самом деле. Иногда кажется, что вот сейчас я проснусь и все будет иначе. Все станет таким же, как и раньше. И я встану утром под монотонное тарахтение будильника, пойду на работу, поздороваюсь за руку с ухмыляющимся Валеркой, которого все зовут не иначе как Медведем... Но этого не будет. Все это осталось в прошлом.
В сегодняшнем дне у меня разнесенная вдрызг квартира, доведенная до тихой истерики жена, подозревающий меня во всех смертных грехах майор Таранов и чертово Братство Придурков на хвосте.
А завтра?.. О завтрашнем дне не хотелось даже и думать. Что затеял этот Рогожкин? Что хочет от меня его идиотская организация? Чем я могу помочь ему, и как бы мне ухитриться провернуть дело так, чтобы выбраться из этой каши живым?
– Все хорошо, Оля. Все будет хорошо...
Я закрыл протестующе заскрежетавшую дверь, подхватил Ольгу на руки и отнес в комнату. Уложил на кровать, поцеловал и молча сел рядом. Оля держала меня за руку, стиснув пальцы так, что мне было больно. Но я терпел.
– Я хотела прийти к тебе, – захлебываясь, бормотала она, – но меня не пустили... Я ждала... Семен Иванович сказал, что тебя скоро выпустят... Они что-то нашли... Я верила, что все еще образуется...
– Тише, тише. Спи. Конечно, все образуется.
Я ждал, пока она не уснула. Потом осторожно высвободил руку и встал. Осмотрелся.
Да, наша скромная квартирка все еще напоминала место мамаева побоища. Изрытые щербинами стены и превращенная в щепу мебель. На месте люстры торчали два обрывка провода, зеркало исчезло, оставив только широкую круглую раму, у стены сиротливо притулилась хромая табуретка с тремя ножками. Но при этом было видно, что здесь уже поработали хозяйственные руки моей жены. Весь мусор куда-то исчез, вместо выбитого стекла вставлено новое, кровавые пятна со стен были удалены вместе с клочками обоев. В углу стояло ведро, наполненное мыльной водой, рядом валялась тряпка.
Я вздохнул, заглянул на кухню, в туалет. Поморщился. Следы разрушений были и здесь. Осмотрев пробитую пулей кастрюлю, я задумчиво пожал плечами и осторожно водрузил испорченную посудину на холодильник.
Наше жилье после того незабываемого дня требовало капитального ремонта. Эх, жаль, что денежки Михаила сгинули в милицейских застенках, сейчас они бы ох как пригодились.
Да, тогда было бы гораздо проще.
Несколько минут я смотрел на свернувшуюся калачиком Ольгу, потом вышел на балкон и глубоко вдохнул пахнувший надвигающейся грозой воздух. На улице уже почти стемнело. И если бы не затянутые тучами небеса, то можно было бы разглядеть, как одна за другой зажигаются на небе первые звезды.
Глядя на многочисленные огни соседних многоэтажек, я методически перебирал в уме события сегодняшнего дня, раскладывая все по полочкам. Перед глазами все еще стояло постное лицо майора Таранова и ухмыляющаяся рожа Рогожкина, в грустно-спокойных глазах которого медленно разгоралась ледяная искорка презрения и готовности немедленно нажать на спуск.
«Ты нужен нам», – сказал Рогожкин. Итак, это необходимо обдумать. Я им действительно нужен? Всесторонне рассмотрев эту мысль, я пришел к неизбежному результату. Нет. Я им совершенно не нужен. Зачем Братству возиться с лопухом, оказавшимся настолько глупым, что сдуру нацепил на руку кольцо вероятности, ничего о нем не ведая? Гораздо проще забрать кольцо и передать его кому-нибудь из более достойных кандидатов. Но ни Михаил, ни Рогожкин так этого и не сделали, хотя неоднократно грозились. Вывод: либо я гораздо более ценная фигура, чем они пытаются показать, либо... Либо действует еще какой-то фактор, которого я не знаю. Это тоже не исключено. В конце концов, что я знаю о кольцах? Ничего, кроме того, что сказали мне Михаил и Федор.
А что они мне сказали?
Я постарался вспомнить долгую речь Рогожкина. Он говорил... А ведь ничего конкретного он мне не сообщил. Только толкал какие-то сказочки, замаскировав их под историю Братства.
Семнадцать колец. Хм... Ну ладно. Пусть будет семнадцать. Семнадцать всемогущих людей, способных с легкостью перевернуть историю всей Земли. Предположим. Скрывшиеся в тени неизвестности полубоги, которые, опутав своими ниточками все человечество, ведут его известными только им самим тропами. Мм?.. Сомнительно. Правительства большинства стран – это всего лишь марионетки, пляшущие по воле незримых кукловодов с белесыми ободками колец на запястьях. Ох... Черт... Об этом даже и думать не хочется. Ведь если это правда, то получается, что... Ой-ой-ой! Лучше бы я этого не знал!
Но кто сказал, что я должен верить словам Рогожкина? Он изложил довольно связную и почти логичную историю, хотя только одному богу известно, сколько в ней правды. О чем он умолчал? Я был больше чем уверен, что Федор поведал мне только то, что счел необходимым. Вероятно, его треп – сплошная липа, замаскированная жалкими клочками правды. Быть может, сегодня не было сказано ни слова правды. Хотя... Невозможно отрицать, что где-нибудь во всей этой трепотне могло затеряться драгоценное зерно истины. Возможно, я просто не могу разглядеть его.
Хорошо. Пусть будет так. Мне, собственно, безразлично, что наговорил сегодня Рогожкин. Сейчас передо мной стоит одна проблема: как выпутаться из всего этого, не потеряв головы и сохранив в живых свою очаровательную жену?
Что же хочет от меня Рогожкин? Он хотел, чтобы я отправился с ним куда-то, черт его знает куда. Ладно. Пусть так и будет. Я поеду. Что дальше? Если бы он хотел меня убить, то мог бы сделать это давным-давно. Если бы он хотел забрать кольцо – забрал бы. Так какого дьявола ему от меня надо?
Рогожкин, чтоб тебе пусто было... Твоими бы устами да мед пить.
Где-то не слишком далеко отчетливо громыхнуло. Я вытянул руку и ошутил, как о ладонь тяжело шлепнула тяжелая дождевая капля. Гроза приближалась.
Я вернулся в комнату и, раздевшись, нырнул в постель, хотя сна не было ни в одном глазу. За окном снова раздался раскат грома. Уже гораздо ближе. Ольга чуть вздрогнула во сне, что-то едва слышно пробормотала, но не проснулась. Я осторожно обнял ее, стараясь не разбудить, и слепо уставился в окно, периодически озаряемое вспышками молний.
Глава 5
Телефон заверещал ни свет ни заря. Моментально вскочив, я с трудом подавил искреннее желание вышвырнуть ненавистный аппарат в окно.
– Слушаю! – Я машинально взглянул на часы. Черт! Еще семи не было. Проклятый телефон! Если эта чертова машинка разбудила Ольгу, я... Я не знаю, что с ней сделаю... – Кто это?
– Привет, Зуев. С добрым утречком.
Блин... Это же мой вчерашний собеседник, чтоб его черти драли. Федор Рогожкин. Вот кого я совсем бы не хотел слышать. Тем более в такую рань.
– Что надо? – не слишком-то любезно бросил я.
– Поговорить. – Голос Рогожкина прямо-таки излучал жизнерадостность. – Тут работенка одна сыскалась. Как раз для тебя. Давай поднимайся и выходи к подъезду. Я буду через десять минут.
Я успел только что-то неразборчиво проблеять, а он уже тараторил дальше:
– Давай собирайся, Зуев. И не забывай, о чем мы вчера говорили напоследок. Счастливо.
В трубке послышались короткие гудки. Я вздрогнул, поежился и аккуратно вернул трубку на свое место.
– Антон. – Ольга все-таки проснулась и теперь испуганно смотрела на меня, закутавшись в тонкую простынку. – Антон, что-то случилось?
Что-то случилось? Я едва сдержался, чтобы не заорать. Да, случилось! Еще как случилось!
Вчера я уснул, так и не придя ни к какому решению. Половину ночи я ворочался с боку на бок и вздыхал,
