подкатила кресло к стоящему в углу столу, поверхность которого была завалена бумагами. И среди этого вороха внезапно блеснул металл. Долышев своей хилой ручкой выловил этот блестящий предмет и показал мне точно такой же браслет, как находившийся когда-то у меня в руках. Хотя нет, этот, пожалуй, поменьше. – После того как кольцо очистится, оно станет четвертым и, пожалуй, пока что последним. Большего мне не нужно, иначе они меня угробят.
– Чье это кольцо? – безразлично спросил я. Мне и на самом деле было все равно. Гораздо больше меня занимал наполовину разошедшийся захват.
– Теперь – мое. А раньше принадлежало некоему Михаилу Шимусенко.
Я только хмыкнул:
– Тебе не кажется, что оно немного для тебя великовато? Если только ты применишь его не как браслет, а как ошейник...
– Неуч ты еще, Зуев, – фыркнул Долышев и поднял перед собой колечко. – Смотри сюда.
Он обхватил его пальцами и сжал. Несколько мгновений вроде бы ничего не происходило. Потом металл кольца будто бы потек. Ободок на глазах становился все толще и толще, а диаметр кольца уменьшался и уменьшался. Роман остановился, когда диаметр отверстия стал равным примерно двум-трем сантиметрам, потом просунул свои тоненькие пальчики внутрь и осторожно потянул. Металл снова поплыл подобно какой-то тягучей вязкой жидкости. Медленно-медленно кольцо обрело прежние размеры, при этом каким-то чудом сохранив округлые очертания.
– Ты никогда не задумывался о том, как кольцо, которое ты напялил вместо браслета, смогло бы уйти в глубь руки, если бы не обладало свойством менять размеры?
Я поморщился и промолчал. Потому что не задумывался. А еще потому, что, кажется, моя правая рука высвободилась.
– Но почему ты рассказал мне все это? Ради возможности блеснуть красноречием? Не верю! Что ты хотел? Какую цель преследовал?
Долышев вернул колечко на стол и искоса взглянул на меня.
– Все просто, Зуев. Все очень просто. Я же психолог, и я знаю, сколько можно узнать о человеке, просто побеседовав с ним полчасика. А с тобой было особенно легко. Ты же похож на открытую книгу, Антон. Я говорил с тобой, и я видел все твои мысли и чаяния. Я знаю, что ты ухитрился освободить одну руку. Восхищен таким усердием, но тебе это не поможет.
– Но почему?..
– Почему я сейчас трачу время, общаясь с тобой? Ха! Да потому, что ты весьма редкий человек, Антон Зуев. Кольцо само нашло тебя. Оно само выбрало себе хозяина. Такое бывает крайне редко. За последние сто пятьдесят лет подобных случаев было всего три. Плешивый Абдулла, который ушел в мир иной еще до того, как родились твои отец с матерью, ты, Зуев, и... я. Меня тоже не хотели выбирать. В тот день претендентом был не я, но... Все получилось как-то случайно... Случайно.
– Случайно, – ядовито буркнул я себе под нос. – Случайный гений. Сам же говорил, что случайностей в этом мире не бывает.
– А может быть, и не случайно, – спокойно пожал плечами, а вернее, отсутствием плеч, Роман. – Возможно, это судьба. В том самом манускрипте, о котором я уже упоминал, было сказано, что кольца выбирают хозяев сами, только если где-то назрела необходимость в каких-то глобальных переменах. Вероятно, моя судьба была заключена в том, чтобы разорвать рамки прогнившего древнего закона и вывести Братство на новый уровень развития. Возможно, я это сделаю или, что тоже не исключено, проиграю. Но в этом вопросе хотя бы существует определенная ясность. Но я хотел бы понять, зачем был избран ты?
– Я избран кольцом? Не смеши мою бабушку. Колечко просто запрятал в моем почтовом ящике один из курьеров, за которым вели охоту твои люди.
– Может быть, и так... Но, как я уже говорил, в этом мире случайностей не бывает. Я знаю, что ты неоднократно пытался избавиться от кольца, но оно по-прежнему у тебя на руке. И ты еще жив, хотя совершенно не умеешь пользоваться кольцом. Ты знаешь, сколько учатся этому делу начинающие повелители вероятности? Годы! А ты бежишь по миру и расшвыриваешь свою силу, будто играя. Почему? Как? Вот вопросы, на которые я хотел бы получить ответ.
– Да-да, конечно, – кое-как выдавил я.
– И несомненно, что Старое Братство тоже задавалось этим вопросом. Именно поэтому они взяли тебя к себе и даже, кажется, начали учить. Возможно, они надеялись, что ты – это оружие, явившееся, чтобы сбросить меня со сцены. Да, может быть, и так. И если эта информация подтвердится, я буду вынужден уничтожить тебя, Зуев. Ты уж прости, но здесь нет ничего личного. Дело превыше всего.
– А почему меня должно волновать твое дело?
– Ну, на это есть множество причин. И одна из них заключается в том, что это ты сейчас в моих руках, а вовсе не наоборот... Но я вижу, что ты уже высвободил обе руки, и, значит, наш разговор подходит к концу. До встречи, Антон. До встречи, которая, я предчувствую, неизбежно станет последней.
Роман Долышев, тайный владыка этого мира, избранный кольцом, скорчился на своем кресле, будто бы окончательно потеряв интерес к окружающему его миру. Неслышно скользнув, Леночка встала у него за спиной, безвольно смотря в пустоту. Безумное сочетание противоречивых образов. Уродливый сморщенный карлик-получеловек и красивая молодая девушка как послушная рука этого уродца.
Я понимал, что сейчас самое время смазать пятки, но не мог подняться – ноги отказывались слушаться. Ерзая в кресле на колесиках, я добился только того, что смог откатиться в угол комнаты. Я пытался обратиться к могуществу кольца, но оно молчало. Я был абсолютно беззащитен.
А потом дверь открылась и вошли те трое мордоворотов. Что я мог поделать?
В этой комнатке я проторчал уже черт его знает сколько времени. Часов мне не оставили, окон здесь не было, а мертвенный электрический свет не давал понятия о времени. Но если считать по тому, как часто мне приносили еду, то прошло около пяти-шести суток. Возможно, неделя.
Во всяком случае, это была самая позорная и унизительная в моей жизни неделя, потому что я был почти полностью парализован. Я не мог встать, я не мог повернуться, я не мог даже вытереть пот со лба. Я не чувствовал ни рук, ни ног. Все, что мне оставалось, – это смирненько лежать на чем-то, похожем на операционный стол, и тупо пялиться в потолок.
Меня даже кормили с ложечки и, пардон, меняли белье, потому что я был вынужден ходить под себя... Стыдоба... Мне хотелось сквозь землю провалиться.
Пару раз в день приходила знакомая мне Леночка и приносила тарелку чего-то, похожего на супчик, с невероятно омерзительным вкусом. Потом она переворачивала меня, обращаясь с голым мужиком как с тупой деревянной чуркой, протирала все, меняла белье и уходила. Она же делала уколы, державшие меня в этом позорном состоянии. И при этом все время ухмылялась той гаденькой улыбочкой, которую я видел на губах мумии. Мне так хотелось хорошим ударом согнать эту презрительную гримасу, но я не мог шевельнуть даже пальцем. Но все больше мне хотелось отвернуть башку этому придурку Долышеву.
Кошмарно медленно тянулись одинаковые как две капли воды часы ожидания. Я дремал, просыпался, пялясь в потолок, снова засыпал и просыпался. Я, наверное, сошел с ума. Я ругался, просил, орал во все горло. Но ничего не изменилось.
Я обращался к силе кольца, час за часом пытаясь уловить хотя бы искорки былого могущества. Это было все равно что гоняться за ветром в поле, но я не оставлял попыток.
Наверное, я бы тут так и сгинул. Или, что вернее всего, свихнулся, потому что помереть мне бы не дали.
Но потом кое-что изменилось.
Ко мне пришел посетитель, вернее, посетительница.
Сначала я даже не обратил внимания на слабый скрип открывающейся двери, думая, что это вошла Леночка. Но потом понял, что звук шагов был несколько иной. Леночка ступала легко и почти беззвучно, а этот некто заметно волочил ноги.
Любопытство я еще не утратил, хотя от него остался только жалкий призрак. Моя голова медленно повернулась на звук шагов. Крутить головой – единственное, что было мне доступно.
Это оказалась Олия. Та самая Олия Саччи, которая едва не пристрелила бедного Антона Зуева в Москве и гналась за мной по пятам вместе с Рогожкиным до самого Новосибирска.
