Учение о перевоплощении

поступка и соответствующей ему страсти. Если нравственно осуждаемая страсть сохраняется в душе при новом воплощении, то и без воспоминания о прежних вызванных ею поступках самое содержание и новое проявление её влекут за собою имманентные наказания; а если дурная страсть в прошлой жизни была преодолена окончательно, что достигается всегда мучительным процессом самовоспитания и покаяния, то и наказаний никаких не потребуется.

В сборнике «Переселение душ» С. Л. Франк и Н. А. Бердяев возражают против учения о перевоплощении путем ссылки на то, что человек сотворен «по образу и по подобию Божию». Франк говорит: «еврейское ветхозаветное представление об особом творении человека по образу и подобию Божию» есть «учение о принципиальном, неизгладимом различии между человеком и всеми остальными живыми существами» (8). Точно так же рассуждает и Бердяев: «человек не произошел из низших сфер космической жизни, он сотворен Богом и несёт в себе образ и подобие Божие» (70).

Слова Библии о сотворении человека по образу и подобию Божию принято толковать в том смысле, что человеку дан от Бога актом творения «образ Божий», что же касается «подобия Божия», человеку поставлена задача достигать осуществления этой цели собственными усилиями при благодатной помощи Божией. Особая торжественность, с которою сообщается в Библии о творении человека по образу и подобию Божию, может быть понята как указание на то, что в процессе эволюции несовершенных существ (в процессе шести «дней», т. е. эонов, восхождения их на все более высокие ступени бытия с помощью творческого содействия Божия) самая важная ступень есть переход от состояния только потенциальной личности к состоянию действительной личности. Этот переход совершается благодаря «транскреации», т. е. благодаря дополнительному творческому акту Бога. Впервые вследствие этого акта «земля», т. е. несовершенное существо становится способным, опираясь на образ Божий, идти в направлении к подобию Божию. Отсюда понятно, почему эта ступень эволюции так подчеркнута в книге Бытия, из чего, однако, не следует, будто остальные существа сотворены не по образу Божию. Согласно персонализму, все субстанциальные деятели суть личности, следовательно, все они имеют те свойства, которые можно назвать образом Божиим. Это – сверхвременность, сверхпространственность, сверхкачественная творческая сила, свобода воли. Если даже падший ангел, дьявол, не утрачивает этого образа Божия, – да и немыслимо, чтобы что-либо сотворенное Богом погибло, – то и электрон и всякое существо, на какой бы ступени развития оно ни стояло, может иметь в себе образ Божий в этом смысле слова.

Франк говорит о «единственности и неповторимости каждой человеческой индивидуальности» и утверждает, что с этою мыслью «несовместима вера в перевоплощение в другое человеческое существо» (9). В. В. Зеньковский в своей статье особенно обстоятельно рассматривает вопрос о единстве и самотождественности личности. При этом он имеет в виду не только единство сознания, но ещё и утверждает единственную связь личности с одним определенным телом. «Тело наше», говорит он, «тоже личностно – оно служит проводником во внешнем выражении личности того, что наполняет её внутри, оно не приклеено к личности, а есть живая часть личности, органически в нём живущая» (88). «Человек живёт единой (хотя и сложной) жизнью; его телесная, душевная и духовная жизнь есть одна жизнь, а не три жизни, протекающие одна рядом с другой» (94). «Учение о перевоплощении», продолжает он, «как раз не исходит из идеи о неотъемлемой связи тела и духа в человеке, – оно признает возможной полную и богатую жизнь духа вне тела, но в то же время утверждает, что дух наш, по освобождении от тела и души, испытывает потребность вновь иметь тело и душу. Эта потребность не вытекает из природы человеческого духа, а обусловливается так называемым действием кармы» (98). «В силу закона кармы духу неизбежно после смерти вновь воплотиться в эмпирическую оболочку, но совершенно новую». «Каждое эмпирическое я в любом воплощении своего духа живёт и развивается так, как если бы оно впервые явилось на свет» (99). «Если дух может продолжать своё существование в разных воплощениях, – то это означает столько же независимость и внутреннюю отдельность духа от его эмпирии, сколько и отдельность эмпирии от духа. Здесь лежит корень учения, неустранимого для всей доктрины перевоплощения, о существенной разноприродности и отдельности равных «сторон» в человеке» (100).

В ответ на соображения Франка о единственности и неповторимости человеческого индивидуума, а также на мысли Зеньковского о неразрывной связи духа и души с телом укажу на то, что именно мой персонализм и притом в связи с учением о перевоплощении содержит в себе оба эти тезиса. И в книге «Свобода воли», и в своей системе этики («Условии абсолютного добра») я излагаю учение о том, что всякая личность, следовательно, всякий субстанциальный деятель есть индивидуум, т. е. существо единственное по своему бытию и незаменимое по своей ценности. Но совершенная реализация своей индивидуальности достигается личностью впервые в Царстве Божием, т. е. при совершенном освобождении от эгоизма. Личность, находящаяся вне Царства Божия вследствие своего эгоизма, только несовершенно осуществляет своё индивидуальное своеобразие, но она подсознательно связана со своим будущим совершенным состоянием и оно служит для неё нормативною индивидуальною идеею. Таким образом, все развитие личности, как бы оно ни было сложно, напр. было бы восхождением от электрона к жизни животного, человека, социального я, совершается как единое целое под руководством одной и той же нормативной индивидуальной идеи, служащей для неё маяком.

Неразрывная связь духовной, душевной и телесной жизни, указываемая Зеньковским как возражение против учения о перевоплощении, вполне признана в моей теории. Выше было подробно изложено, что личность не входит в готовое тело, а сама строит своё тело, привлекая к себе союзников, соответствующих её типу жизни. Даже смерть не есть полное развоплощение: часть тела, именно группа союзников, наиболее интимно связанных с личностью, не покидает её и вместе с нею начинает строить новое тело. Этот процесс есть в увеличенном масштабе то же самое, что происходит и в течение каждой единичной жизни, в которой совершается переход от детского тела к телу юноши, потом взрослого человека, и даже ежедневно и ежеминутно в процессе дыхания и питания одни части тела удаляются, а другие элементы среды становятся на их месте. Лейбниц сравнивает поэтому смерть с внезапным похуданием, рождение, т. е. новое воплощение, с ускоренным ростом.

«Единственность, своеобразие связи тела и духа категорически отвергаются» теориею перевоплощения, говорит Зеньковский (103). Это возражение его направлено против учения основателя антропософии Р. Штейнера, но это вовсе не затрагивает моей теории. В самом деле, от рождения и до смерти человек имеет одно и то же тело, не в том смысле, что все части его сохраняются, а в том смысле, что «эйдос» тела, т. е. индивидуальная идея связи его частей сохраняется даже и при таком изменении, как его тело в юности и потом в старости. В ещё более значительной степени меняется тело при переходе к новым воплощениям, но индивидуальная идея его при всех этих реализациях её сохраняется.

Многие философы и богословы говорят, что человек состоит из духа, души и тела так, как будто это три разные субстанции. В действительности отдельных души и духа нет: существуют духовные и душевные процессы, творимые человеческим я. Что касается нашего союзного тела, оно действительно состоит из самостоятельных субстанциальных деятелей, но таких, которые привлечены нами самими и более или менее верно служат нам, как органы наши.

«Эмпирическое я», говорит Зеньковский, «есть функция глубинного я. Это значит, что если не исчезает глубинное я, то не может исчезнуть и эмпирическое я, раз оно возникло» (103). Моё учение именно и подчеркивает зависимость эмпирического характера человека от глубинного я, именно от я как носителя индивидуальной нормативной идеи. Но при этом оно показывает, как эмпирическое я постоянно меняется, напр., когда человеку удается преодолеть свою гордыню и развивать новые свойства характера. Даже и при выработке глубоко новых свойств при все более и более высоких перевоплощениях единство личности сохраняется, потому что весь этот процесс осуществляется все тем же я при участии все той же индивидуальной нормативной идеи и притом так, что весь прошлый опыт служит сознательно или подсознательно «историческим базисом» (выражение Дриша) новых деятельностей. Само собою разумеется, что при этом эмпирический характер постоянно меняется, многие черты его отходят в область прошлого, и, если бы не было этого процесса изменения эмпирического я, не было бы свободы воли и совершенствования личности [XXXII] .

В. Зеньковский признает, что жизнь человеческого духа невозможна без тела. «Распад тела не есть