— Если вам неинтересно мое мнение, что же вы сами хотите сказать, Саманта?
— Не называйте меня Самантой. Мы с вами незнакомы.
— Я бы сказала, что мне кое-что о вас известно.
— Все это скоро закончится. И тогда вы сможете спокойно покончить с собой, или что там делают люди вроде вас, когда их бросают. А ведь это все время происходит, не так ли? Вас бросают.
— Вот как Алекс решил поступить. Очень жаль. С ним приятно быть рядом. Он хороший парень. И к вам, Саманта, он очень привязан.
— Только не надо рассказывать мне, как он ко мне привязан. Если вы просмотрели несколько записей, это не значит, что вы меня знаете.
— Да неужели? Но Алекс со мной очень о многом говорил. И в очень доверительном тоне.
— С этим покончено.
— Скажите, пожалуйста, потому что я не до конца уяснила. Почему это должно прекратиться?
— Потому что я поломаю его дурацкие камеры и выкину их в помойку.
— Сомневаюсь, что вы так поступите.
— Ас чего вы взяли, что вас кто-то станет спрашивать?
— Потому что если вы попытаетесь помешать нам встречаться, я расскажу ему про вас и Марка Пенджелли.
— О чем вы говорите?
— О вашем романе.
— Это абсурд.
— Правда? Вы станете утверждать, что между вами и Марком Пенджелли никогда ничего не было?
— Конечно. В любом случае вам мне доказывать нечего.
— Это так, но я знаю то, в чем уверена. Я эксперт. И что еще хуже для вас — женщина.
— Это непохоже на убедительное доказательство неверности.
— И что с того? Мне несложно будет указать Алексу нужное направление. Я уверена в своей правоте. Мне знаком язык тела. Я знаю все брачные игры. Такие как я — одинокие, покинутые люди, — изучают эти предметы на вечерних курсах. Я могу рассказать ему про вас все, даже если вы попытаетесь нам все испортить. А если он думает перестать со мной встречаться, советую вам переубедить его. Вы на это способны, в этом я не сомневаюсь. Алекс говорит, что вы сильны в психологии.
— У меня нет романа с Марком Пенджелли.
Шерри идет к комоду в углу комнаты, вынимает оттуда несколько фотографий, десять на восемь, и бросает их на стол перед Самантой. Та берет их, смотрит внимательно и кладет обратно. Фотографии, по- видимому, не произвели на нее глубокого впечатления. Шерри Томас смотрит на фотографии, не поднимая со стола.
— Пенджелли-то этот, похоже, отрабатывает по полной.
— Так и есть. Тело у него потрясающее. И фотографии хорошие. Высокохудожественные.
— Бывает, что и цифровые технологии уступают традиционным методам.
— Вы не могли бы дать мне негативы? Очень уж хорошо снято.
— С какой это стати я буду их отдавать?
— Потому что вы — убийца.
Впервые Шерри Томас выглядит застигнутой врасплох. Она молча прикуривает еще одну сигарету.
— Видите, мой муж рассказал мне все.
— Какого хера ты сюда приперлась?
— Чтобы посмотреть на врага. Немного выровнять положение. Прежде чем бесконечно повторяющаяся с тобой история случится снова, доказав неизменность твоей судьбы.
Следует долгая пауза; Шерри Томас и Саманта Сеймур смотрят друг на друга, как боксеры перед гонгом. Молчание нарушает Шерри Томас:
— Да ты и вправду хороша, Саманта. Ни дать ни взять. По видео толком не разглядеть всех твоих достоинств.
— Я думаю, мне пора. Я сказала, что хотела. Давай сюда снимки и негативы.
Становится ясно, что Шерри Томас потерпела поражение; она снова подходит к комоду, вынимает негативы и кладет их на стол перед Самантой.
— Тебе стоит сделать эту берлогу поярче. Даже если ты одинока, это не значит, что все пространство должно быть пропитано этим ощущением.
— Что еще? У меня жуткая мигрень.
— Покажите мне, пожалуйста, свою квартиру.
— Что?
— Вы как следует насмотрелись на мой дом. Мне хочется посмотреть на ваше жалкое жилище.
— Полагаю, это вряд ли получится.
— Очень даже получится. Ты будешь делать то, что я скажу. Если только не хочешь, чтоб однажды тебе совершенно неожиданно позвонили из полиции твоего родного… из той дыры, откуда ты приехала. Да и что тебе скрывать?
— Это не ваше…
— Не мое дело? Смешно. Давай показывай.
Шерри Томас неохотно подчиняется и ведет ее сначала на кухню, потом в ванную. Через несколько минут они возвращаются. Шерри Томас массирует виски.
— Вы удовлетворены?
— Шутишь? Ты думаешь, я готова пропустить самое интересное?
— В моей спальне ничего интересного нет.
— Правда? Тем лучше, и волноваться не о чем.
Они снова ненадолго исчезают из виду. Когда они возвращаются, Шерри Томас уже заламывает руки, склонив голову.
— Вот это видеотека!
— Да уж.
— Мне попадались энтузиасты вроде тебя еще в институте. Показывали нам таких, когда мы проходили практику в психдоме.
— Не могли бы вы уйти? Моя голова… прошу вас…
— Через секунду. Только выдай мне запись.
— О чем вы говорите? Какую запись?
— Ты же записывала. Все это. Я знаю, чем ты занимаешься. Знаю тебя насквозь. И прежде чем я уйду, ты отдашь мне запись этой… встречи. И с внешней камеры, и с внутренней.
— Если я все равно буду делать все, что вы скажете, зачем же вам запись?
— Слишком много правды не бывает, не так ли?
Шерри Томас скорбно кивает.
— И принеси мне пару кассет из спальни. Ну, может, с дюжину. Так, развлечения ради. Хотя стой. Я сама выберу.
Шерри Томас на глазах белеет от ярости. Но тем не менее сидит смирно, пока Саманта идет в спальню и появляется оттуда со стопкой видеокассет.
— Будет очень интересно познакомиться с тобой поближе. А теперь — неси нашу с тобой запись. И когда мой муж позвонит тебе и скажет, что больше не хочет тебя видеть, даже пикнуть не вздумай ему про нашу с тобой встречу. Иначе я позвоню туда, где бытуют несколько иные представления о том, как нужно лечить мигрень, совсем отличные от методов Алекса. Там вроде бы применяют какую-то инъекцию. Действует безотказно. Всегда.
Шерри Томас, повинуясь, встает с дивана и направляется, по-видимому, туда, где установлен приемник, чтобы вынуть кассету. Секундой позже запись прекращается.
Примечание автора: То, что запись, которую забрала Саманта Сеймур, как только она была сделана, дошла по почте до Виктории и Гая, — факт поразительный, но объяснимый. Придется предположить, что
