Ускорив шаг, он поравнялся с Пенелопой, которая размашистой, почти мужской походкой вела его в глубь дома.
– Здесь работает много светских дам?
Остановившись на пересечении двух коридоров, один из которых вел в крыло, она повернулась к нему:
– Они приходят, смотрят… и уходят. Большинство желает изобразить добрую фею, навещающую маленьких оборванцев.
Глаза ее лукаво блеснули:
– Но здесь они обнаруживают совершенно иную картину.
Из открытой двери доносилась какофония воплей. Пенелопа переступила порог.
– Мальчики!
От внезапно наступившей тишины зазвенело в ушах.
Десять мальчишек, в возрасте от восьми до двенадцати лет, увлеченные общей потасовкой, оцепенели там, где их застал окрик. Поняв, кто стоит перед ними, они поспешно выстроились в ряд и изобразили невинные улыбки, которые тем не менее казались вполне искренними.
– Доброе утро, мисс Эшфорд! – хором воскликнули они.
Пенелопа устремила на них суровый взгляд:
– Где мистер Энглхарт?
Парнишки переглянулись, после чего один, самый взрослый, объяснил:
– Он вышел на минуту, мисс.
– А я уверена, что он оставил вам задание, не так ли?
Мальчики закивали и молча расселись по партам, заодно поставив на место две перевернутые. Похватав мелки и грифельные доски, они возобновили занятия. Барнаби заглянул через плечо одному из учеников и увидел, что они проходят сложение и вычитание.
В коридоре прозвучали быстрые шаги, в комнату вошел аккуратно одетый мужчина лет тридцати. Окинув взглядом комнату, он широко улыбнулся:
– А я уже было подумал, что они поубивали друг друга.
Послышались сдавленные смешки. Мистер Энглхарт кивнул Пенелопе и с любопытством уставился на Барнаби:
– Ну-ка, парни, за дело: еще три примера, и можете погулять.
Смешки сменились приглушенными стонами. Но мальчишки послушно принялись за дело. Некоторые даже высунули языки от усердия.
Один поднял руку. Энглхарт подошел к нему и, нагнувшись, принялся что-то объяснять.
– Энглхарт обучает мальчиков этого возраста чтению, письму и арифметике. Большинство приобретают достаточно знаний, чтобы претендовать на должность лакеев, остальные становятся подмастерьями у различных ремесленников.
Отметив, какое взаимопонимание существует между мальчиками и Энглхартом, Барнаби кивнул.
Они вышли, и когда за ними закрылась дверь, он сказал:
– Похоже, Энглхарт неплохо справляется.
– Так и есть. Он сам сирота, но дядя взял его к себе и дал образование. Он работает в адвокатской конторе на хорошей должности. Адвокат знает о нашей работе и позволяет Энглхарту уделять мальчикам шесть часов в неделю. У нас есть и другие учителя, в основном добровольцы, искренне заботящиеся о наших питомцах.
– Похоже, вы сумели добиться значительной поддержки.
– Нам повезло, – пожала плечами Пенелопа. Барнаби был уверен, что при такой целеустремленности дело не в удаче.
– Но родственники, которые отдают детей в этот дом… навещают их?
– Обычно да. Те, кто может. Но мы сами стараемся посетить дома наших подопечных. Очень важно знать, из какой среды они вышли и к чему привыкли. Сначала многие боятся жить здесь, в новом и непривычном окружении, среди правил и обычаев, которые кажутся им странными. Зная, как они росли, мы можем помочь им освоиться.
– По домам ходите вы, – утвердительно сказал Барнаби.
Пенелопа вскинула подбородок:
– Я здесь главная и должна все знать.
Он не мог представить, чтобы какая-то другая леди добровольно отважилась посетить трущобы. Становилось ясным, что она вовсе не руководствуется нормами поведения обычных светских дам. Она живет по своим законам.
Пенелопа повела его дальше: останавливалась в той или иной классной комнате, в спальнях, сейчас пустых, в лазарете и столовой, попутно знакомя с работниками приюта. Он жадно впитывал новые впечатления, поскольку обожал изучать людей. Он считал себя знатоком характеров и был потрясен и заворожен увиденным в этом приюте, а больше всего Пенелопой Эшфорд.
Умная, властная, но не высокомерная, проницательная и преданная делу: к концу экскурсии он увидел
