– Каким образом вы умудритесь разместить в нем сто человек? – поинтересовался я.
– Концами вместе. Слоями, парень. Как карандаши в коробке.
– Но они же задохнутся! – ужаснулся я. Он хрюкнул:
– Не больше чем двое из каждого десятка. Я представил себе «Дракон», набитый мужчинами и женщинами, вонь и вопли из люков.
– Пошел вон, – сказал я ему, стараясь не взорваться от возмущения.
– Как? – Он, должно быть, подумал, что ослышался.
– Выметайся с судна немедленно,- тихо повториля, с трудом сдерживая ярость: Даже вид его внушал мне теперь отвращение.- Был бы я поздоровее, вышвырнул бы тебя своими руками.
Он замигал, из-за отслаивающейся чепчиками кожи веки казались двойными.
– Послушай, парень, – невозможно продолжал он беседу. – Ведь, тебе нужен груз.
– Но не такой. Я возму сахар. Я не хочу участвовать в работорговле.
– А сахарный тростник святой дух режет, что ли? На плантациях рабы, портовые грузчики – рабы; здесь везде, куда ни глянь, рабы. Что бы ты ни вез, ты все равно участвуешь в работорговле!
– Тогда я ничего не возьму.
Он беззлобно рассмеялся моей глупости:
– Ну, парень, так ты вряд ли что заработаешь.
– Я ничего не буду так зарабатывать. – И я погнал его прочь как свинью, напоследок поддав ему под, зад, так что в лодку он свалился кувырком, с визгом. Обернувшись, я увидел рядом ухмыляющегося Эбби.
– Неплохо; мастер Джой, неплохо у вас получилось.
Новость о приеме, оказанном торговому агенту работорговца на «Драконе», распространилась по Кингстону, как пожар в прериях, так что когда вечером вернулся капитан, он уже все знал.
– Значит, пойдем пустыми,- констатировал он.- Аж до Тринидада. И без единого камня балласта, так?
– Так, сэр. Балласт грузят рабы.
Он нахмурился, но я видел, что он не сердится.
– Ох, горяч ты, слишком горяч. И упрям, как отец. Но я с тобой полностью согласен, Джон, если тебе интересно мое мнение.
– Спасибо, дядя Стэнли.
Мы подняли якорь и еще до темноты, миновав военную эскадру, вышли в открытое море. Без груза, с пушками на палубе, «Дракон» вел себя не как судно, а как лодка, переваливаясь с борта на борт. Но ветер радовал постоянством и свежестью, и я наслаждался, как будто целую вечность не был в море.
Ямайка осталась за кормой, впереди уже замаячила Испаньола. Вдоль ее берега мы следовали три дня, пользуясь благоприятными течениями. В воздухе проносились стаи пеликанов, похожих на летающих клоунов, вокруг выскакивали из воды дельфины. Команда наслаждалась бездельем, развалившись на палубе. Я продолжал отскребать плоскодонку. Из-под пальцев летели ошметки водорослей и чешуйки краски. Я уже добился значительных успехов, когда подошел Горн. Он достал свой нож и тоже принялся за работу.
Горн налегал сильнее, чем я. Из-под лезвия его ножа отлетали не только водоросли, но и слои старой краски.
– Надо отчистить до дерева. Новая краска – новая жизнь, – пояснил он.
– Но мне хотелось сохранить ее по возможности такой, какой она была раньше.
– Нет, это не к добру. Надо снять всю старую краску, по всей поверхности, до последней чешуйки.
Этого я не понимал. Я продолжал отскребать лишь водоросли, оставляя старую краску нетронутой. Я видел черные пятна на белом фоне и знал, что под морской травой скрываются буквы, название судна, которому принадлежала эта лодка. Я открыл одну букву, вторую.
– Глубже! – настаивал Горн.
Он приблизился ко мне, оттирая меня в сторону, соскребая краску вместе с остатками букв.
– Глубже! – Он лихорадочно скреб, чуть ли не по моим пальцам. Призрачные буквы появлялись и исчезали под его молниеносно мелькающим ножом.
– Стоп! – крикнул я и оттолкнул его руку, осторожно стирая с борта лодки шелуху и крошки. Стало ясно, почему Горн взялся мне помогать, почему он пытался соскрести старую краску, почему он с самого начала не хотел, чтобы лодка оказалась у нас на борту.
Понимая все это, я смотрел на Горна.
– Нет, нет, вы ничего не поняли, – досадливо морщась, сказал Горн.
– Где капитан? – спросил я, отворачиваясь.
Горн схватил меня за плечо:
– Послушайте, мистер Спенсер. Дайте мне объяснить.
– Вы знали это судной этих покойников,- взорвался я. – С первого взгляда вы их узнали. И вас интересовало, догадался я.
– Нет, – сказал Горн.- Вы вообще ничего не понимаете.
Он попытался меня удержать, но я вывернулся, ища глазами капитана. Возбужденный, я закричал: «Дядя Стэнли!» – и матросы удивленно подняли головы, услышав новое имя, которое я и сам уже лет десять не употреблял прилюдно.
Горн еще держал меня за запястье одной рукой, другой сжимая нож. Но он больше не спорил и не пытался меня остановить. Он склонил голову и опустил руки.
Капитан Баттерфилд сбежал с мостика. За ним торопился Эбби, как акула, привлеченная внезапным завихрением воды, всегда готовый наброситься на Горна. Они приблизились и остановились, глядя на лодку, на надпись на ее борту, остатки букв, которые когда-то складывались в слово: «Меридиан».
8. Черная книга
Значит, мы нашли ваше судно,- сказал Баттерфилд, глядя в упор на Горна.- Ваше затонувшее судно, дрейфующее в океане.
– Сэр, я не утверждал, что оно утонуло. Я считал, что оно должно было утонуть, если вы вспомните.
– Но вы не упомянули, что команда зверски убита. Что они болтаются на фалах, как забитые на мясо овцы.
– Этого я не знал.
– Вы были на ней.
– Не был. И никогда не утверждал, что был.
Эбби чуть не приплясывал от возбуждения.
– Опять врет! – крикнул он.
– Вовсе нет. – Горн сжимал и разжимал свои мощные кулаки, мышцы рук его двигались, хотя лицо как будто застыло. – Я увидел его в море и назвал вам, потому что не хотел говорить, откуда я на самом деле.
– А откуда вы на самом деле?
Лицо Горна болезненно дернулось. Он вздохнул и выдавил из себя:
– С «Рассудительного».
– Во врет! – зашелся Эбби своим стариковским смехом. – Сознавшись в одной лжи, он тут же плетет другую, да так, что и уличить-то его невозможно. Он называет судно, которое нельзя найти!
– То есть как? – Горн непонимающе уставился на Эбби.
Вместо Эбби заговорил я:
– Оно исчезло. «Рассудительный» пропал без вести.
– Как? – Горн озадаченно нахмурился.- Этого не может быть.
