Мартин чудом протиснулся между древним ландо, в котором восседала ярко разодетая старуха с тявкающим мопсом, и кабриолетом с хихикающими девицами.
Аманда даже подпрыгивала от нетерпения. Наконец Амелия, гулявшая в компании лорда Кенторпа, увидела, как она ей машет, и пошла им навстречу.
Поцеловав сестру и улыбнувшись Мартину, Амелия представила своего спутника. Пока мужчины приветствовали друг друга, девушки успели обменяться многозначительными взглядами, в результате чего лорда Кенторпа в довольно милой форме прогнали прочь.
Как только он отошел, Амелия спросила:
– Ну что?
Аманда набрала в грудь побольше воздуха, на мгновение застыла и, тщательно подбирая слова, осведомилась:
– В тот день, когда я уехала в Шотландию, ты кому-нибудь говорила, куда я собираюсь?
Сгоравшая от любопытства Амелия энергично закивала:
– На обеде у леди Кардиган леди Бейн и миссис Карр спрашивали, где ты.
Аманда сникла:
– И больше никому?
– Ну, больше никто не спрашивал. По дороге к леди Кардиган мы в парке встретили Эшфордов. Завязался разговор, и все как-то само собой получилось.
– Вот как? – встрепенулась Аманда. – А кто там был – из Эшфордов, я имею в виду.
– Как обычно, все четверо: Эмили, Энн, их мама и Эдвард.
Мартин незаметно сжал Аманде руку, призывая ее к осторожности.
– Амелия, постарайся вспомнить, что конкретно ты им сказала.
Амелия улыбнулась:
– Да что вспоминать! Перед уходом мы с мамой обо всем договорились. Мы решили отвечать расплывчато, что Аманда уехала на север на несколько дней. Вот и все.
В течение следующего часа Аманда и Мартин колесили по улицам, споря, возможно ли, что Эдвард – Эдвард! – и есть тот, кого они ищут.
– Ты не можешь – просто не можешь – утверждать, что это полностью исключено! – горячилась Аманда.
Амелию они оставили в парке. Они были настольно потрясены ее сообщением, что она заметила их состояние и заволновалась. Аманда успокоила сестру и пообещала рассказать все позже.
– Я допускаю, что это возможно, – глухо проговорил Мартин, и по его тону Аманда поняла, что он почти уверен в этом, однако…
– Если ты считаешь, что, разоблачив его, ты тем самым причинишь боль Люку, леди Калвертон и его сестрам, вспомни, что он сделал больно тем, кто уже не имеет возможности искать справедливости. – Взгляд Мартина свидетельствовал о том, что Аманда задела его за живое, и она поспешно продолжила: – А еще нельзя забывать о том, что он может в будущем совершить нечто подобное. Ты же не будешь убеждать меня в том, что половина мужчин в твоей семье являются завсегдатаями публичных домов. А Эдвард создал себе репутацию непоколебимого праведника, скучного и напыщенного зануды, который всегда прав… ты давно не бывал в обществе, поэтому не видел этого. Мы с Мелли всегда думали, что таким образом он компенсирует свой комплекс неполноценности – ведь, несмотря на красивую внешность, он проигрывает в сравнении с Люком. Или с тобой.
– В юности, – после паузы проговорил Мартин, – он всегда был в нашей тени.
Аманда промолчала: если ей трудно смириться с мыслью, что убийца – Эдвард, то каково Мартину!
Прошло немало времени, прежде чем она накрыла его руку своей и, дождавшись, когда он повернется к ней, сказала:
– Я вспомнила слова леди Озбалдестон. Не могу точно утверждать, к чему она клонила, но тебя разговор не касался. Она сказала, что даже в лучших семьях, в добром урожае всегда попадется одно червивое яблоко, и понять это можно, только надкусив. Она сказала, что в твоем случае никто не считал тебя этим самым червивым яблоком. Я тогда поняла, что долг семьи – выкинуть это яблоко. Я вот что подумала, – добавила она, пристально глядя ему в глаза, – ведь твой отец считал, что именно это и делает. Что, по его мнению, нужно было сделать для семьи? Выбросить червивое яблоко.
Мартин отвернулся и долго молчал.
– Одному Богу известно, где сейчас Люк, – наконец проговорил он.
– Мы же встречаемся с ним в четыре в Фалбридж-Хаусе, – напомнила Аманда, и Мартин кивнул. – А до четырех мы должны побывать на обеде на свежем воздухе у леди Хеттерингтон и на неофициальном приеме у леди Монтегю.
Мартин лишь тихо чертыхнулся.
Они побывали на обоих приемах. Мартин скрывал свое нетерпение под обходительностью, однако он знал, что надолго его не хватит. Аманда чувствовала, как он напряжен, и нервничала сама. Поэтому через десять минут после приезда к леди Монтагю, когда Мартин прошептал ей на ухо: «А теперь можно уходить?», она решила сослаться на головную боль, извинилась перед всеми, и они уехали.
Всю дорогу Мартин настегивал лошадей, торопясь попасть домой.
– Эдвард?! – воскликнул Реджи. – Тот мерзавец?! Гм, представляю, как он, с его занудством…
