убеждение, что Николас натворил что-то такое, чего она не заметила.
Когда молчание стало почти нестерпимым, Чарлз резко бросил:
– Скажите-ка мне: вы, случайно, не изображаете здесь мишень?
Лицо Николаса не изменилось, но даже легкий румянец на смертельно белых щеках казался алыми флажками.
– Понятия не имею, о чем вы. Чарлз устало покачал головой.
– Надеюсь, вы лжете лучше, когда обсуждаете торговые переговоры.
– В этих случаях я имею дело с дипломатами, – заявил уязвленный Николас.
– Я, правда, не дипломат, но придется иметь дело со мной. Николас вздохнул и закрыл глаза.
– Мои дела вас не касаются.
– Если эти самые дела имеют какое-то отношение к убийце Джимби Молле и Мэри Маггс, поверьте, очень даже касаются.
– Я не больше, чем вы, знаю о том, кто из этих пятерых убийца, и вообще есть ли среди них убийца, – очень тихо, но отчетливо произнес он.
– Но что он сделал? – не выдержала Пенни. Чарлз раздраженно уставился на нее.
– Бродил туда-сюда на виду у этих пятерых, словно призывал убийцу последовать за ним.
– Не слишком мудро с вашей стороны, Николас, – упрекнула Пенни.
– Здесь вообще нет ничего мудрого, – парировал тот.
– Поверьте, я знаю цену этому человеку, – уговаривал Чарлз. – Вам с ним не сладить.
– Тут вы правы. Мне с ним не тягаться, – кивнул Николас. – Но я ничего не могу сказать о нем определенного. Правда. Я очень рад, что вы здесь: по крайней мере Пенни в безопасности. Но… ни вы, ни я ничего не можем предпринять.
– Хотите сказать, – прищурился Чарлз, – что нужно выждать, пока он не сделает первый шаг?
Пенни поежилась. Давно она не слышала столь вкрадчиво-зловещего тона.
Николас наклонил голову.
Что предпримет Чарлз? Начнет давить, настаивать или… Наконец он кивнул.
– Хорошо, следующая сцена будет разыграна по вашему сценарию. Но помните: в конце концов я узнаю правду.
Николас долго смотрел ему в глаза, прежде чем спокойно ответить:
– Возможно. А возможно, и нет.
Остаток дня в доме царствовало хрупкое перемирие. Чарлза одолевало волнение, поскольку приходилось действовать не на одном фронте. Он оставил Пенни с Николасом в гостиной, а сам пошел поговорить с Норрисом. Когда он вернулся, Николас слабо улыбнулся, но ничего не сказал.
К вечеру все домочадцы так измучились и устали, что по негласному соглашению рано разошлись по спальням.
Пенни и Чарлз нашли наслаждение и утешение в объятиях друг друга. Пенни не давало покоя откровение предыдущей ночи, тот момент, когда оба с поразительной ясностью осознали, что их связывают не только чувственность и чисто физическое влечение. И это что-то осталось, никуда не ушло. Просто ожидало, пока его признают. Пока с ним не начнут считаться.
Но сейчас напряжение, окружавшее их, было настолько велико, что у Пенни не было времени об этом подумать. Да и Чарлз ни о чем подобном не заговаривал, за что Пенни была ему очень благодарна.
Успокоенные, пресытившиеся, они заснули.
Старый дом тоже спал.
Пенни проснулась и ощутила, как прогнулся матрац. Встрепенувшись, она подняла голову и увидела, как Чарлз идет к туалетному столику и начинает поспешно натягивать бриджи.
– Куда ты?
– Я проснулся и решил проверить, заперты ли двери и окна внизу.
Пенни прислушалась, но ничего не услышала. Чарлз неспешно натянул сапоги.
– Оставайся здесь, – велел он. И направился к двери, но оглянулся: – Я запру дверь. Скоро приду.
Пенни села, и не успела прошептать «будь осторожен», как внизу раздались ужасный грохот, звон стекла и треск дерева.
Чарлз чертыхнулся и бросился к выходу. Пенни схватила пеньюар и, натягивая его на ходу, помчалась за ним. Шум продолжался.
Чарлз слетел вниз и метнулся к библиотеке. Пенни едва поспевала за ним.
Чарлз остановился перед открытыми дверями. Оттуда доносились удары и вопли. Чарлз бесшумно скользнул внутрь, замер и наскоро оглядел полутемную комнату. Шторы были раздвинуты, но ночь выдалась безлунной. Несколько мгновений ушло, чтобы увидеть усеянный осколками и обломками пол и две фигуры, катавшиеся по ковру.
Тут один из дерущихся приподнялся, размахнулся и резко опустил руку. Но снова поднял ее: слабый отблеск отразился от лезвия.
