Она, в свою очередь, свела брови.
– Но тогда ты меня не любил.
Он ошеломленно посмотрел на нее.
– Как это? Да я любил тебя вечно.
Пенни грозно насупилась и уперлась ладонями в его грудь.
– Ничего подобного.
Упрямо вздернув подбородок, он приподнялся на локтях.
– Я любил тебя – только тебя – с шестнадцати лет. Какого черта ты себе вообразила? Думаешь, та история в амбаре случилась сама собой? Только потому, что ты так решила?
– Это была похоть! – завопила она. Подумать только, еще смеет отрицать очевидное!
– Конечно, похоть! – Он услышал собственный рык и постарался понизить голос: – Но не только ведь! Я никогда не согласился бы на твое приглашение, если бы не любил тебя.
Он был готов ее разорвать. Как она могла не видеть, не понять того, что бросалось в глаза!
– Черт возьми, женщина, ты крестница моей матери, падчерица моей крестной! Какого дьявола ты вообразила…
Пенни бросилась на него, припала к губам, и все копившиеся эмоции, которые сейчас бушевали в ней, излились в него. Пусть ощущает, пробует на вкус, чувствует…
Он вцепился в нее, как утопающий, явно пытаясь что-то сказать, но она с трудом отняла губы не больше чем на полдюйма и прошипела:
– Молчи и люби меня.
Отбросив простыню, она оседлала его, завладела губами и блаженно зажмурилась, когда он сжал ее бедра и рывком насадил на себя. И она с ощущением огромного счастья приняла его в свое тело, чувствуя, как он наполняет ее.
Все мысли куда-то исчезли. И это к лучшему. Он мог только удивляться, почему она согласилась выйти за него без уверений в любви. Ему не нужно было слышать, что она не может представить себе будущее без него, вообразить, что они не будут вместе.
И какая женщина не отдаст свое сердце за такое будущее?
Закрыв глаза, она поднялась над ним, и он снова наполнил ее, насладился ею, любил ее.
И снова этот танец, придающий им силы, чарующий, уносящий вдаль, музыка которого окружила их, сплавила и навеки оставила единым целым… как две половинки монеты, которые наконец соединились…
Рассветное солнце поднялось над новым, только что родившимся миром. Чарлз лежал рядом, лениво играя ее волосами, смутно припоминая нечто подобное много лет назад.
Он знал, что она тоже не спит. И, как и он, радуется переменам. Легким изменениям в их отношениях.
Наконец он глубоко вздохнул и тихо сказал:
– Тогда я не знал, что это была любовь. Просто понимал, что испытываю к тебе нечто особенное. Но в двадцать лет я слишком мало знал о любви.
Он поколебался, прежде чем продолжать, поскольку всегда считал, что слова будет трудно найти, и все же они словно сами лились с языка:
– То, что я чувствую сейчас, неизмеримо больше и сильнее того, на что был способен тогда. Тринадцать лет назад я слишком легко отпустил тебя. Когда ты не захотела больше меня видеть, я просто смирился. Твердил себе, что раз ты так желаешь, значит, это; возможно, к лучшему.
Слыша задумчивые нотки в его голосе, Пенни поняла, что он вспоминает прошлые обиды, которые она, сама того не подозревая, нанесла ему.
– Я не знала, – со вздохом пробормотала она. – И ни в чем не была уверена, хотя твердила себе, что ты меня не любишь. Может, ты и прав: все к лучшему. Если бы мы цеплялись за то, что имели тогда…
Подняв голову, она взглянула в его лицо, в темные глаза, словно ласкавшие ее.
– Если бы мы обручились до того, как ты ушел на войну, то не стал бы шпионом и не был бы тем, кем стал теперь, – пояснила она и, помедлив, добавила: – Не стал бы человеком, которого я люблю сейчас.
– Да и ты осталась бы другой. Сейчас ты сильнее, более независима и уверена в своих желаниях. Куда привлекательнее, чем была бы, поженись мы тринадцать лет назад.
Она надменно вскинула брови, но все же ответила:
– Вполне вероятно. Может, эти годы и есть цена, заплаченная за то, что у нас есть.
– И еще будет. Мы заплатили судьбе за наше счастье.
– Ты прав. Отныне мы можем наслаждаться плодами, выросшими на древе нашего прошлого, – лукаво улыбнулась она.
Чарлз хмыкнул, обнял ее и утонул в подушках. Плод древа их прошлого. Любовь возникла, выросла и расцвела между ними, и пусть удовольствие оказаться в объятиях друг друга и предвкушение безоблачного будущего стоило тринадцати лет разлуки, очень немногим выпадает такое счастье, как им.
Пенни предпочла бы скромную церемонию в узком кругу друзей. Чарлз настаивал на пышной свадьбе с сотнями приглашенных и списком гостей, не имевшим конца.
