Пенни нахмурилась, делая вид, что смущена.
– Не уверена, что ответить – да или нет. Но так и быть: да. Были и будут. Гиббсы занимались контрабандой свыше четырехсот лет.
– Они по-прежнему встречаются в «Петухе и быке»?
– Да.
Значит, она была там, и недавно. Должно быть, следила за кем-то.
– Может, это они передают государственные тайны врагам?
– Не знаю.
– А какие еще шайки действуют в этой местности?
Вопрос казался вполне невинным. Но дело было не в смысле самого ответа: он просто хотел узнать, с кем она недавно встречалась и о чем разговаривала.
Именно та скорость, с которой сыпались вопросы, открыла Пенни глаза. Обсуждение братьев Эссингтон было в самом разгаре, когда Пенни сообразила, что к чему, и решительно сжала губы во второй раз.
На это он небрежно пожал плечами, словно хотел сказать: «Чего же ты еще ожидала»? С нее достаточно.
Пенни швырнула на стол салфетку и поднялась. Он, правда, гораздо медленнее, последовал ее примеру.
– Прошу меня простить, я, пожалуй, лягу в постель, – процедила она.
Чарлз учтиво проводил ее до двери и, взявшись за ручку, помедлил и взглянул на нее. И выждал, пока она наберется храбрости и взглянет ему в глаза.
– Повторяю: это не игра, Пенни. Мне нужно знать. Как можно скорее.
Их разделяло не больше фута. Даже несмотря на то что голова привычно закружилась, она отлично распознала выражение его глаз. Он не шутил. Правда, и не пытался обвести ее вокруг пальца, надавить или очаровать. Чарлз был честен с ней, и она это оценила, тем более что встреча в саду показала, какой чувственной властью он над ней обладает.
Страшно подумать, что будет, если он захочет этой властью воспользоваться.
Откинув голову, она изучала его лицо. И еще раз утвердилась в своих выводах. Очевидно, он твердо решил не будить тени прошлого, забыть о том притяжении, которое все еще существовало между ними, чтобы сломить, преодолеть, растоптать ее сопротивление и волю.
Он и вправду честен с ней. Только он и она: совсем как когда-то.
Тронутая, чувствуя, как рвется сердце, соблазненная возможностью вернуть прежнюю дружбу и откровенность, она положила руку ему на плечо.
– Я все скажу. И ты это знаешь. Но еще рано. Мне нужно немного подумать.
Он внимательно оглядел ее, прежде чем наклонить голову.
– Только если совсем немного. Увидимся утром.
Она кивнула на прощание и стала подниматься по лестнице.
Чарлз проводил ее глазами, прежде чем направиться в библиотеку.
Они увиделись поздно ночью.
После трехчасового бдения над справочником, в глаза словно песка насыпали. Он изучал связи Эмберли в министерстве иностранных дел, а потом безуспешно искал местных жителей со связями в этом же или других министерствах, пытаясь определить, кого может защищать Пенни.
Наконец Чарлз потушил лампу и поднялся к себе, как раз когда часы пробили половину двенадцатого.
Остановившись на площадке, он привычно оглядел большой витраж с изображением герба Сент- Остеллов. Дождь выбивал стаккато по стеклу; тихо завывал ветер. Словно сама природа призывала к жизни давно похороненные невинность и необузданность юности, звала, искушала, терзала…
Цинично усмехнувшись, он свернул влево, не к своей спальне, как ранее намеревался, но к вдовьей дорожке, специальной огороженной платформе на крыше, где жены рыбаков обычно ждали своих мужей, возвращавшихся с моря.
Вдовья дорожка в Эбби представляла собой вымощенную камнем галерею длиной тридцать футов с видом на дельту Фауи и огражденную резными перилами. Даже глубокой ночью, когда луна была затянута тучами, вид был великолепный, неотразимо захватывающий. Напоминание о том, насколько незначительную роль играет человечество в планах природы.
Его ноги сами знали путь. Благодаря годам тренировки ступал он бесшумно.
Чарлз остановился у открытой арки, откуда начиналась дорожка; Пенни уже была там. Сидела на каменной скамье у дальней стены, опершись локтем о перила, положив подбородок на руку, и смотрела на дождь.
Было довольно темно, и он едва различал бледный овал ее лица, слабый отблеск светлых волос, элегантные линии светло-голубого платья, темные переливы бахромы на шали. Каким-то чудом на нее не попадали капли дождя.
Она его не слышала.
Он поколебался, вспоминая другие дни и ночи, когда они тоже приходили сюда, часто вдвоем – и никого больше. Но сейчас она попросила время подумать.
