сбежали. А Эльвира осталась. Презрительно улыбаясь, она появилась перед народом на галерее. Люди вытащили ее из дома в лес, где живую сожгли на костре.
Легенда гласит, что она смеялась, когда языки пламени лизали уже ее тело, и прежде чем умереть, поклялась в течение столетия оставаться хозяйкой Броудмура.
Здесь пожилая дама посмотрела на Карен многозначительным взглядом.
— А завтра исполняется сто лет со дня ее смерти.
Элти закончила свой рассказ, обе женщины молча сидели в темноте, освещаемые лишь слабыми отсветами пламени в камине. Карен подняла глаза к портрету, висевшему над ней и нутром ощутила ироничную улыбку холодных глаз. На сильно поврежденном полотне можно было все же разглядеть, что Эльвира держит в руке свои любимые цветы… гардении.
— Рубиновое колье просто великолепно, — вскользь заметила Карен. — Оно еще в семье?
Элти бросила на нее внимательный взгляд.
— Нет, рубин Фоксвортов много лет назад был украден. Жаль, что его у меня уже нет. Он стоит целого состояния.
Их взгляды встретились. Затем Элти неожиданно спросила:
— Ну-с, дорогая, что это с вами? Я не смогу вам помочь, если вы мне о себе ничего не расскажете. У вас благородные манеры, вы хорошенькая и, вне всякого сомнения, выросли в благоприятной обстановке.
— Я сирота, — осторожно начала Карен, — и выросла у приемных родителей в Бостоне. О моих настоящих родителях я ничего не знаю.
Карен умолчала, что ее мать происходила из Салема. Как-то не пришло еще время для подобных откровений. Сначала она должна узнать истинную правду о своей матери, прежде чем вступать в какие- либо отношения с Фоксвортами.
— Я узнала от Клеа, что вы уже сегодня хотите уехать.
— Да, Стивен обещал отвезти меня в город.
— Как жаль. Вы внесли свежую струю в дух старого дома и мне искренне жаль, что вы уезжаете. Тери так привязалась к вам, да и на Стивена ваше присутствие оказало просто удивительное воздействие. Он сегодня даже побрился и опять начал рисовать. Но, конечно, прежде всего вас будет не хватать ребенку.
— Я понимаю, но тут ничего не поделаешь, — ответила Карен.
Элти внимательно посмотрела на Карен поверх своих очков.
— Если бы вы смогли выполнить просьбу старой женщины — оставайтесь, пожалуйста, до понедельника.
Карен мгновение помедлила.
— Хорошо, — согласилась она после некоторых колебаний, — я останусь.
Благодарный взгляд Элти воздал должное ее мужественному решению.
— Однако кое-что беспокоит меня, — решилась Карен.
— Что такое, дитя мое?
— Чарльз. Сегодня после обеда он приставал ко мне в коридоре. Выскочил мне навстречу, крепко схватил меня и… я ударила его. Честно говоря, у меня из-за этого нечиста совесть.
— Не надо переживать, — утешила Элти, — напротив, он должен когда-нибудь понести наказание.
— Но… он ведь опасен! А вдруг он сейчас вымещает свою ярость на какой-нибудь безвинной жертве?
— Думаю, что вы его единственная жертва, — раздался в комнате язвительный голос Клеа.
— Клеа, — остановила ее мать, — в высшей степени невоспитанно входить в комнату без стука. Почему тебе всегда надо вмешиваться в разговоры других?
— А почему вы вообще тут сидите в темноте вдвоем? Скоро шесть часов, и мисс Скотт пора собирать вещи.
— По моей просьбе Карен остается у нас до понедельника, — коротко ответила Элти.
От нее не ускользнул полный ненависти взгляд, который Клеа бросила на Карен.
Перед фасадом дома раздались крики и бешеный лай собаки. Хлопнула дверь и послышался голос Пул, направлявшейся через зал к библиотеке. В тот же миг в комнату ворвалась Тери в разорванном платье, с измазанными коленями.
— В чем дело, Тери? — испуганно спросила Элти.
— Огромная собака, — заплакала Тери, — она прибежала из леса.
Девочка спрятала заплаканное лицо на груди Карен.
Карен взяла девочку на руки и передала ее Элти. Затем направилась к двери, сопровождаемая насмешливыми взглядами Клеа.
Пул сделала шаг в сторону, когда Карен выходила в темноту за дверь.
— Это собаки из преисподней, — прошептала она так тихо, чтобы смогла услышать одна только Карен.
С террасы Карен увидела лишь неподвижно лежавший маленький комочек шерсти. Псы-убийцы мчались по направлению к лесу.
Бо лежал в траве, его кудрявый мех насквозь промок под проливным дождем. Наклонившись над ним, Карен взяла его на руки.
Как долго просидела она с ним так, она не знала. Минуты, часы — отчаяние ее было безграничным. Внезапно она почувствовала, что кто-то остановился совсем рядом. Это был Стивен. Свет, падавший из окон нижнего этажа, высветил его лицо.
— Он мертв, — пролепетала она. — Бо мертв.
Стивен нежно приподнял ее. Плача, она уткнулась в мех еще теплого собачьего тельца. Затем позволила Стивену увести себя в дом.
По распоряжению Стивена Бо был похоронен в семь часов вечера в фамильном склепе Фоксвортов. В безграничном отчаянии стояла Карен под проливным дождем, держа фонарь в руке. Стивен сколотил Бо маленький деревянный ящичек. Он медленно разровнял могилу и положил сверху букет астр. Карен даже не была в состоянии прошептать небольшую молитву или сказать последнее прости своему другу. Взяв ее за руку, Стивен повел ее в дом. Печально посмотрел он на нее.
— Мне так жаль, — тепло произнес он.
Карен выдавила из себя пару слов благодарности за его участие и понимание, горло сжимал спазм. Ей хотелось остаться одной.
— Я попрошу Пул, чтобы она принесла вам что-нибудь поесть, — нежно сказал Стивен, — хотя хочу попросить вас позднее спуститься вниз. Будет лучше, если сегодня вечером вы не останетесь одна.
Она слабо кивнула.
— Пожалуйста, не беспокойтесь обо мне, все в порядке. И, пожалуйста, не надо никакой еды, я не могу есть.
Войдя в комнату, она бросилась на кровать и закрыла глаза. Она не хотела больше видеть ни этой комнаты, ни этого дома — дома несчастий. Печальные события дня не выходили у нее из головы. Ей казалось, что здесь она уже целую вечность, хотя прошло всего двенадцать часов.
Мысли постоянно возвращались к Эльвире. Она жила в доме Эльвиры, в ее комнате. Это была ее кровать, полированный дуб с тяжелой резьбой; рядом стоял ночной столик с прекрасной мраморной плитой. Напротив располагался письменный стол, за которым Эльвира провела, вероятно, немало часов, составляя приглашения на свои элегантные приемы.
Золотистая парча шезлонга, хотя и немного потускневшая, была изумительной, и можно было себе представить хозяйку Броудмура, как она здесь отдыхала, читая книгу — воплощение изящества и
