тем более для женщины. Ее формирует только одиночество.
– И у вас тоже? – с вызовом спросила Кэт.
– Да, и у меня. – Трэвис крепче прижал к себе Кэт. – Котенок, я… – Он замолчал, почувствовав, как она напряглась. – Тебе не нравится, когда тебя называют котенком?
– Мне никогда это не нравилось, мальчик Трэви.
– И что же случилось с последним мужчиной, который назвал тебя котенком?
– Последний мальчик, который назвал меня котенком, понял, что ошибается.
Кэт улыбнулась, хотя на нее нахлынули болезненные воспоминания. Билли недолго называл ее котенком. За этого красивого, вздорного и слишком богатого мальчика Кэт вышла замуж до того, как научилась разбираться в мужчинах.
– Опять неприятные мысли, – заметил Трэвис.
– Кажется, у тебя очень развито шестое чувство.
– Извини.
– За что? Нельзя же обвинять тебя за мои воспоминания.
– Ты их приобрела, тебе с ними и жить.
Кэт стала привыкать к его проницательности.
– Ты читал мою почту или занимаешься колдовством?
– Хотел бы я быть колдуном, ласкающим рыжеволосую пуму.
– Говорят, у колдунов зеленые глаза, у тебя тоже иногда бывают зелеными.
– Но не так уж часто. На самом деле я пират.
– Пират… – Кэт задумчиво посмотрела на профиль Трэвиса, на его поблескивающую в затухающем свете бороду, на ослепительно белые зубы под высокомерным носом. Непреклонное лицо совершенного мужчины, идеально подходящего для пиратства.
– Готова поверить в это. Южный пират.
– Южный? – Трэвис начал подниматься по правой лестнице. – А как ты догадалась?
– По имени и по привлекательному протяжному говору. Восточный Техас?
– Точно.
Кэт заметила, что он пошел не по той лестнице.
– Моя лестница слева.
– А моя – нет.
– Так ты живешь здесь? – удивилась она.
– Некоторое время.
– Присматриваешь за домом?
– Отчасти.
И тут Кэт вспомнила про мужчину, который последние восемь дней на рассвете нырял в волны и уплывал из бухточки. Его тело было гладким и сильным, как у дельфина.
– Я не узнала тебя в этой одежде.
Кэт вспомнила его черные плавки.
Трэвис вопросительно посмотрел на нее.
– Я видела твои морские путешествия; на рассвете, – объяснила Кэт улыбаясь.
Ее улыбка обнажила блестящие белые зубы. С трудом оторвав взгляд ото рта Кэт, Трэвис посмотрел на многоуровневый дом из красного дерева и стекла, до которого оставался один лестничный пролет, и тут же все понял.
– И я не узнал тебя в этой одежде, – усмехнулся он.
Трэвис окинул взглядом ее толстую косу, мокрый лифчик, очерчивающий очень соблазнительные груди, и обрезанные джинсы, подчеркивающие плавную округлость бедер. Потом заметил, что соски Кэт туго натягивают ткань.
– Полуобнаженная ты еще красивее, – добавил он. Кэт испугалась, не порвался ли купальник, но тут же догадалась, что именно привлекло внимание Трэвиса.
– Я смущаю тебя? – спросил Трэвис.
– Не знаю.
– Неужели ты всегда говоришь правду, честная маленькая кошечка?
– Всегда, – заявила Кэт, размышляя о том, чем очаровал ее этот мужчина. – Мне почему-то кажется, будто мы уже встречались.
Выгоревшие на солнце брови Трэвиса взметнулись вверх.
– Ты разобрал меня по косточкам.
– Мне знакомо это чувство.
Трэвис наклонился к ней и коснулся губами ее лба. Короткая бородка Трэвиса пахла солнцем, солью и мужчиной. Кэт закрыла глаза, так же легко принимая его ласку, как он дарил ее.
– Последние три дня я видел тебя на рассвете. Ты как тень пробиралась вниз по лестнице, скрываясь, за своим оборудованием. А мешковатые джинсы и рубашка, наверное, нужны для маскировки, чтобы отгонять надоедливых мужчин?
– Просто на рассвете холодно.
– Не холодно, если спишь в подходящей кровати.
– Я всегда сплю в подходящей кровати, – ответила она, – в своей собственной.
Трэвис поднимался по лестнице удивительно легко. Кэт оценила его силу не только чисто по-женски. Карьера и гордость заставляли ее тренировать свою гибкость и выносливость, хотя в двадцать девять это трудновато.
Кэт предполагала, что Трэвис лет на пять старше ее, а она уважала всех, кто сохранял форму после тридцати. Несколько ее знакомых задыхались, поднимаясь по лестнице с берега, но она не видела никого, кроме этого энергичного человека, кто спустился бы к воде, проплавал целый час, а потом легко поднялся к дому.
Кэт с удовольствием поняла, что ей нравится даже его имя.
– Похоже, у тебя сейчас хорошие воспоминания. Или по крайней мере… – Трэвис преодолел последнюю ступеньку и ступил на деревянный настил-палубу, – неплохие.
– Это новые воспоминания, ради них стоило порезать ногу. В самом деле…
Перед Кэт открылся великолепный вид – солнце почти опустилось в мерцающее пурпурное море. Весь мир окрасился пылающим золотом с багровым оттенком. Ни облака, ни смог не нарушали прозрачной линии горизонта.
А потом Кэт увидела плывущее навстречу ветру парусное судно. Казалось, оно, как большая птица, вот-вот пронзит раскаленный глаз солнца.
– Опусти меня, – потребовала Кэт, поглощенная образом, сформировавшимся у нее в сознании.
Она не заметила ни удивленного взгляда Трэвиса, ни его неудовольствия, быстро сменившегося недоумением. Почувствовав дощатый настил под ногами, Кэт забыла про свою мокрую одежду, про саднящую ступню и даже про человека, наблюдавшего за ней.
Она метнулась к сумке с фотоаппаратами, нащупала пустой аппарат и высокоскоростную цветную пленку. Зарядив фотоаппарат, Кэт присоединила его к автоматическому объективу с переменным фокусным расстоянием и навела на яхту.
Не прошло и минуты, как она сделала первый снимок. Кэт работала быстро и точно – сказывались годы практики. Длинный объектив был чувствителен, хорошо отбалансирован на своей опоре и удобен в обращении.
Тем не менее он казался необыкновенно тяжелым после утомительного дня. Кэт мысленно проклинала свой напряженный график работы в течение последних двенадцати месяцев. Чувствуя полное истощение, она мечтала обрести прежние силы.
Но сейчас Кэт полностью сосредоточилась на судне и процессе фотосъемки, заставляя утомленное тело, подчиняться своим командам.
Яхта рассекала пылающий солнечный след. На фоне заходящего солнца зачаровывала правильность ее линий; судно казалось произведением искусства, а не обычным транспортным средством. Каждый плавный изгиб корпуса воспевал скорость, порыв и терпение, мощность и безмолвие, находящиеся в постоянном
