неприятную пору жизни, чем время, проведенное на костылях.
С Дерри он столкнулся в коридоре.
— Неужели я провозился так долго?
— Мне так не показалось, однако наш Ангел заволновалась.
— Ангел? А, Энджи. — Дерри помолчал, затем тихо произнес: — Она не любит, когда ее называют Ангелом.
— Знаю.
— Тогда почему…
— Ей придется привыкнуть, — сказал Хок, отворачиваясь, — так же, как я привык, что меня зовут Хок.
Глава 4
Хок и Дерри молча вернулись в кухню, где их ждала Энджел. Увидев Дерри, она облегченно вздохнула и протянула ему таблетку и стакан воды:
— Выпей.
Дерри состроил гримасу, но послушно проглотил лекарство.
— Ты ел?
— Конечно, я все же не настолько беспомощный.
Энджел коснулась пальцами щеки Дерри:
— Ты такой бледный.
Дерри потерся щекой о ее руку:
— Все в порядке. Честно, Энджи.
— Тебе лучше прилечь, — раздался резкий голос Хока, и это прозвучало скорее как приказ, чем предложение.
«Она уже запустила когти в этого мальчишку, — раздраженно подумал Хок. — Я успел вовремя».
Хок проследовал за Дерри на веранду, подождал, пока тот устроится в шезлонге, и взял у него костыли, не сделав при этом ни малейшей попытки хоть как-то помочь больному. Когда Энджел наклонилась, чтобы поддержать Дерри, Хок остановил ее:
— Он не инвалид.
— Но…
— Только не говори, что ты из тех фрустрированных женщин-наседок, — прервал ее Хок, смерив ледяным взглядом, — которые суетятся вокруг мужчин, пытаясь низвести их до младенческого состояния. Или, может быть, Дерри нравится, когда с ним нянчатся как с младенцем?
Он гнева у Энджел побелели губы, но, прежде чем она успела сказать Хоку все, что думает о нем, о его остром язычке и несносных манерах, раздался хохот Дерри.
— Мистер Хокинс, — произнес Дерри, всхлипывая от смеха и одновременно пытаясь поправить подушку под головой, — вы же не знаете…
— Называй меня Хок. Я же сказал, что это имя меня устраивает.
Хок повернулся и сдвинул подушку так, что она легла ровно под головой больного. Движение было настолько быстрым, что осталось почти незамеченным.
— В самом деле, — сказал Дерри, — я хочу сказать, оно в самом деле вам подходит. Только я никогда не встречал ястребов с чувством юмора. — Дерри откинулся назад. — Так вот, Энджи менее всего склонна быть наседкой. Не знаю женщины, более спокойной, чем она.
Хок удивленно вздернул брови и взглянул на Энджел, словно видел ее в первый раз.
— Неужели?
— Правда. Она, а не я, должна бы изучать хирургию. Нет ничего такого, что могло бы нарушить спокойствие Энджи.
Энджел безуспешно пыталась сохранить невозмутимость под скептическим взглядом Хока. Она догадывалась, что он сейчас вспоминает ее пылкую реакцию на его прикосновение и последовавшую за этим вспышку гнева.
— Боюсь, я сильно разволновалась, когда Хок сказал, что с тобой произошел несчастный случай, и выплеснула на него свои эмоции. — Энджел улыбнулась. — Так что, прощай мое хваленое спокойствие и мое ангельское терпение.
Взгляд Хока задержался на губах Энджел, на ее грациозной шее, видневшейся из-под черного шелка платья, на мягких волнах волос на груди.
У Энджел перехватило дыхание — взгляд Хока вызвал к жизни странную смесь удивления и чувственного восторга.
«И зачем только я разглядела одиночество под жесткой маской этого человека, — с грустью думала Энджел. — Пусть бы лучше он и в самом деле был таким бесчувственным, каким кажется на первый взгляд. Тогда я могла бы просто не обращать на него внимания, и голодные его взгляды, прикосновения оставляли бы меня равнодушной».
Однако за суровой внешностью Хока Энджел угадывала тепло и нежность — ведь вот поправил же он подушку у Дерри, — и это несоответствие восхищало и нервировало ее, выводя из равновесия.
«Спокойствие? Едва ли возможно оно рядом с Хоком».
Энджел подошла к шезлонгу и осторожно откинула волосы со лба Дерри.
— Будешь спать?
Дерри отрицательно качнул головой и сделал знак, чтобы она еще его погладила.
— Какое блаженство! — протянул он.
Энджел с улыбкой перебирала пальцами его белокурые волосы.
Дерри улыбнулся ей, затем бросил взгляд на высокого темноволосого человека, чей быстрый ум и резкие манеры привлекли его внимание с их самой первой встречи несколько недель назад.
— Ты прав, Хок. Некоторым мужчинам безумно нравится, когда к ним относятся как к детям.
— Нанять тебе няню?
— Только если она будет молоденькой и симпатичной.
— Молодые и симпатичные называются по-другому, — заметил Хок. — Они называются…
— Не важно, — оборвал его Дерри. — Я все равно ни на что не способен, пока на мне этот ужасный гипс.
Он пошевелился, пытаясь устроиться поудобнее.
Хок подошел к одному из летних кресел, взял подушку и вернулся к шезлонгу. Быстрым, ловким, хотя и осторожным, движением он подложил под гипс подушку.
— Спасибо. — Дерри вздохнул. — Эта проклятая штука весит не меньше меня самого.
Энджел взглянула на Хока и вновь поразилась контрасту между грубостью его слов и неподдельной заботой о Дерри.
Хок ответил ей ледяным взглядом.
— Давай приласкай его, — сказал он. — Это отвлечет внимание от лодыжки.
Дерри громко рассмеялся, глаза его выразили удовольствие.
— Вот это я люблю в тебе больше всего, Хок. Все остальные ходят на цыпочках, сюсюкают, как с инвалидом, а ты нет. Как будущий врач, я считаю, что в этом мире найдется место и для сильнодействующих средств.
— Да, — ехидно вставила Энджел, — в плотно закупоренных флаконах.
Дерри на мгновение удивленно замер и снова захохотал. Сморщенное раньше от боли лицо его разгладилось, и хотя было ему двадцать с лишним, выглядел он сейчас моложе. Дерри взял руку Энджел и положил ее себе на лоб.
— Приласкай меня, — попросил он, — ты на меня хорошо действуешь. Вы оба на меня хорошо действуете, а то до вашего прихода я уже стал было жалеть себя.
Раздражение Энджел моментально исчезло. Она гладила Дерри по голове, снимая напряжение его мышц, и все это время чувствовала на себе загадочный взгляд Хока.
Дерри закрыл глаза и глубоко вздохнул, расслабляясь под ее прикосновениями.
— Твои руки такие же, как ты, Энджи. Добрые, щедрые, спокойные. Ты поможешь мне?
— Конечно.
