ощущение счастья, почти мучительное по своей силе, охватило его и еще какое-то мальчишеское самодовольство, что он – первый. На теле Доминика выступил пот. Мэг инстинктивно хотела притянуть мужа поближе к себе, но Доминик сопротивлялся со сдержанной силой, которой была напоена его нежность.
– Лежи тихо, – прошептал он. – Ничего хорошего не выйдет, если я сделаю тебе больно.
– Это будет больнее, чем удары лорда Джона?
– Нет, – ответил Доминик, нежно покусывая ее шею, – я никогда не причиню тебе такой боли. Это совсем другая боль. Но если я надавлю сильнее, у тебя пойдет кровь.
– Острый меч всегда высекает кровь.
– В таком бою – только один раз. Верь мне, соколенок, только один раз.
Движением своего гибкого тела Мэг завлекла Доминика глубже в себя, и на этот раз он не пытался отстраниться. Вместо этого Доминик с глухим стоном наконец-то исполненного желания погрузился в сердцевину золотого пламени Мэг, и удовольствие, которое она почувствовала, было гораздо больше, чем боль. Мэг была одним целым со своим воином, тела слились в едином ритме, и последняя молния блаженства одновременно пронизала обоих. И в этот миг зазвенели слова Доминика: «Полюби меня, Мэг. Исцели эту землю и дай мне сына».
Глава 23
После нападения Риверсов во время охоты прошло три дня. Каждый вечер Доминик выходил на стену Блэкторнского замка, вслушивался в сгущавшуюся тишину. С высокой стены он видел серебристый туман, мерцающий над рыбными прудами, реку и далекое озеро, черные силуэты дубов, отставших овец, которых длинноногие пастушьи собаки гнали в овчарню.
Но ни разу Доминик не заметил Дункана из Максвелла и его Риверсов, хотя и знал, что они где-то поблизости.
Кто-то подошел к Доминику со стороны угловой башни. Не глядя, он узнал шаги Саймона.
– Прекрасный вечер, – сказал Саймон.
Доминик только хмыкнул.
– Тогда отвратительный вечер. – Доминик снова хмыкнул, думая о чем-то своем. – Значит, у тебя плохое настроение, – предположил Саймон. – У меня новости от твоего отряда.
Теперь Доминик внимательно слушал Саймона.
– Где они сейчас?
– В девяти днях пути отсюда, если не помешает шторм. На дорогах грязь, и лошадям было не пройти.
– Что за черт! – выругался Доминик.
Саймон немного помолчал и потом спросил брата:
– Могу я со своим отрядом выступить против Риверсов вместо тебя?
– Конечно. Но они не примут боя. Они не так глупы и понимают, что наши воины обучены лучше.
– Свен согласен с тобой.
Доминик повернулся к брату.
– Он уже вернулся?
Саймон кивнул.
– Пошли за ним.
Не успел Доминик договорить, как из темного угла башни выступил человек. На нем были мягкие туфли из кожи, которые делали его шаги неслышными. В этом заключалось главное искусство Свена – он мог незаметно войти и долгое время оставаться невидимым в любом месте. Доминик никогда не встречал раньше такого тихого человека.
– Тебе подали ужин? – спросил он.
– Да. – Голос у Свена тоже был тихий и мягкий. – Господин, у меня мало времени. Я должен как можно скорее вернуться в Карлайсл к своему стаду.
Доминик улыбнулся: стадо было сплошь в кольчугах.
– Что ты узнал?
– Риверсов становится все больше.
– Сколько их сейчас?
– Восемь рыцарей, двенадцать сквайров, тридцать простых солдат.
– Верховые?
– Это их главная трудность. У них только две хорошие лошади, остальные – настоящие клячи. Отряд ждет прибытия хорошо объезженных скакунов из Шотландии со дня на день.
– Оружие?
– Они вооружены так же хорошо, как и мы. Они очень жестоки и свирепы. В этом они похожи на своих кровожадных предков – викингов. Я-то знаю, что это значит.
Доминик усмехнулся: Свен был очень горд своими северными корнями. Рыцари часто потешались над ним из-за его постоянной похвальбы, но никто никогда не осмелился сказать это Свену в глаза.
В темноте раздался свирепый лай и затем человеческий крик.
– У нас иногда воруют хлеб, – заметил Доминик, – но Прыгунья не дает уйти ни одному вору.
– Когда прибудут остальные рыцари? – осведомился Свен.
– Через девять дней, может быть, и позже.
– Не скоро. Риверсы будут готовы к атаке в половину этого времени.
– Мы можем отразить натиск и выдержать осаду, – сказал Саймон.
– Тогда они сначала нападут на идущий к нам отряд и обозы, а потом доберутся и до нас, – возразил Доминик.
– Точно так, – согласился Свен. – Это план Дункана. Он умный парень.
– А что ты знаешь о Риверсах? Они будут сражаться вместе с Дунканом? – спросил Доминик Свена.
– Лучшие из них – да. Остальные пойдут за любым, кто пообещает им резню и богатую добычу, даже за Рыжим.
– Двоюродным братом Дункана? Он тоже хороший воин?
– Нет. Дункан похож на тебя, господин. Его люди пойдут за ним даже в ад. А за Рыжим пойдут одни собаки, и то если он приманит их куском сырого мяса.
Доминик задумчиво посмотрел вдаль. С тех пор как Мэг стала его настоящей женой, ей каждую ночь снились кошмары, и она просыпалась, покрытая холодным потом. Сны были разными, но вещали об одном и том же: «Грядет опасность. Какая опасность? Чума? Осада? Яд? Я не знаю. Я не знаю. Каждую ночь ближе, ближе, ближе». Доминик обнимал Мэг, гладил ее волосы, согревал своим теплом, а потом наступал рассвет. Но вслед за спокойным днем всегда следовала тревожная ночь.
– Хорошо, ты можешь идти, – отпустил Доминик Свена. – Спасибо. Ты, как всегда, очень помог нам. Теперь я знаю, что это за опасность.
Саймон подождал, пока Свен скрылся в темноте, и обратился к брату с вопросом:
– О какой опасности ты теперь знаешь?
– Моей жене снятся сны, предвещающие ее. Но не очень ясные.
– Теперь она твоя истинная жена, – многозначительно произнес Саймон. – Что бы ни было у нее с Дунканом, теперь она отдала себя тебе.
– Да, – подтвердил Доминик, – теперь она моя истинная жена.
«Но она никогда не говорит мне о любви. Мэг говорит об удовольствии, об опасности, о делах в замке, о заботах новой весны… но не о любви. Исцели меня, Мэг. Полюби меня. Дай мне сына».
Саймон ободряюще похлопал Доминика по плечу.
– Люди замка знают это. Когда вы с Мэг вернулись с охоты, оба сияющие, как солнце, они обо всем догадались.
Доминик неподвижно смотрел вдаль, ничего не отвечая. Саймон терпеливо ждал, когда брат обратит на него внимание.
– Я думаю, что пришло время отправить дьявола в преисподнюю, – проговорил Доминик неожиданно.
– Что?
– Джон Кемберлендский, бывший хозяин замка, должен быть почтен погребальным пиром и
