Эгберт почти бегом бросился вон.
— Приведи следующего, Саймон.
Кассандра невольно подняла руку, словно собираясь вмешаться.
— Молчи или уходи, — холодно сказал Дункан. — Раньше эта колдунья служила Эрику. Теперь она моя.
В очаг три раза подкладывали дров, пока Дункан сортировал оруженосцев, стражников и слуг замка. Все оруженосцы остались верны своей присяге и Эрику. Стражники были уроженцами этих мест и были верны скорее замку, чем какому-то одному лорду. То же самое получилось и со слугами из живущих при замке семей.
Когда ушел последний человек, Эмбер в изнеможении упала на стул у огня и была не в силах даже протянуть к пламени свои окоченевшие руки. Ее бледное, осунувшееся лицо было немым укором тому, кто так жестоко с ней поступил.
— Могу ли я предложить своей дочери подкрепиться? — спросила Кассандра.
Хотя это было сказано ничего не выражающим голосом, Дункан почувствовал себя так, будто ему дали пощечину.
— Все у нее под рукой, — отрывисто сказал он. — Если она хочет есть или пить, то ей надо лишь протянуть руку.
— У нее не осталось сил.
— С чего бы? — В голосе Дункана слышалось раздражение. — Она сама сказала, что это всего лишь несколько неприятных мгновений.
— Рядом с тобой стоит свеча, — сказала Кассандра. — Подержи свою руку над концом пламени.
Он посмотрел на нее так, словно она лишилась разума.
— Не думаешь ли ты, что я сошел с ума? — спросил он.
— Я думаю, ты не стал бы просить своих рыцарей делать что-то такое, чего не мог бы сделать сам. Я права?
— Да.
— Отлично, — свистящим шепотом произнесла Кассандра. — Тогда подержи руку над пламенем свечи, лорд. На два дыхания, самое большее на три.
— Не надо, — вяло сказала Эмбер. — Он не знал.
— Значит, узнает. Не так ли, гордый лорд?
Дункан сузил глаза в ответ на явный вызов, прозвучавший в голосе Кассандры. Не говоря ни слова, он стащил перчатку и протянул руку над пламенем свечи. Одно дыхание.
Два дыхания. Три.
— Ну и что теперь? — убирая руку, спросил он Кассандру вызывающим тоном.
— Снова повтори это. Той же рукой. Тем же местом на руке.
— Не надо! — воскликнула Эмбер и потянулась к кубку с вином. — Мне уже лучше, мудрейшая. Видишь? Я пью и ем.
Дункан снова протянул руку над пламенем свечи. Ту же руку. Тем же местом на ладони. Одно дыхание, два, три. Убрав руку, он посмотрел на Кассандру. Она усмехнулась свирепой усмешкой.
— Снова повтори.
— Ты что… — начал Дункан.
— Потом еще раз, — продолжала Кассандра. — И еще. Всего тридцать два раза…
Дункан вдруг все понял, и его обдало волной холода. Это точно соответствовало числу опрошенных, чью правдивость проверяла Эмбер через прикосновение.
— … пока твоя плоть не начнет дымиться и гореть, пока тебе не захочется кричать, но кричать ты не будешь, потому что от этого ничего не изменится, особенно боль.
— Довольно.
— Чем ты так потрясен, лорд? — насмешливо промолвила Кассандра. — Как ты сам сказал, свеча — это лишь тень огня, горящего в очаге. Но пламя… пламя с течением времени жжет так же глубоко.
— Я не знал, — сквозь зубы пробормотал Дункан.
— Тогда тебе следует лучше узнать природу того оружия, которым обладаешь, а то как бы тебе в своем невежестве и высокомерии не сломать его ненароком!
— Мне надо было знать, что думают все эти люди в замке.
— Да, — согласилась Кассандра. — Но это можно было бы сделать и помягче.
— Ты могла бы сказать, — повернулся к Эмбер Дункан.
— С оружием не разговаривают, — ответила Эмбер. — Им просто пользуются. Ты пока кончил мною пользоваться?
Руки Дункана медленно сжались в кулаки. И так же медленно разжались.
— Ступай к себе в комнату, — приказал он.
Эмбер отставила кубок и удалилась, не оглянувшись и без единого слова.
Дункан ее не окликнул.
Но когда Кассандра хотела последовать за Эмбер, он указал ей на другой стул.
— Садись, — сказал Дункан. — Со мной тебя не связывают никакие клятвы. Но ты ведь сделаешь все, что в твоих силах, чтобы помочь этой янтарной колдунье, верно?
Губы Кассандры вытянулись в тонкую линию.
— Эмбер не колдунья, а Наделенная Знанием.
— Отвечай на мой вопрос.
— Да. Если я чем-то могу помочь Эмбер, я это сделаю.
— Тогда оставайся поблизости и говори за оружие, которое слишком упрямо, чтобы говорить за себя.
— А, так значит, ты ценишь ее.
— Больше, чем свой кинжал, но меньше, чем свой меч.
— Жаль, что Эрик не видит тебя сейчас.
— Почему?
— Он думал, что твое чувство к Эмбер пересилит твою гордость. Мне бы хотелось показать ему, как сильно он заблуждался, — едко проговорила Кассандра. — Жаль, что не ему самому приходится расплачиваться болью за его ошибку.
Прежде чем Дункан успел ответить, вошли Саймон и Доминик. Они окинули взглядом Кассандру, посмотрели на Дункана и заметили нетронутый ужин, стоявший на столе возле очага.
— У меня новость, которая должна возбудить твой аппетит, — сказал Доминик.
— Что за новость? — спросил Дункан, отворачиваясь от Кассандры.
— Свен говорит, что население принадлежащих замку земель охотно признает тебя своим лордом.
Дункан улыбнулся и повернулся к Кассандре.
— Ты разочарована? — насмешливо спросил он.
— Только тем, как ты поступаешь со своей женой.
— Тогда тебе не придется долго беспокоиться, — сказал Саймон. — Брак будет расторгнут.
Дункан и Кассандра одновременно повернулись лицом к Саймону.
— Этот брак был совершен по-настоящему, — возразила Кассандра. — Пусть Дункан скажет, познал ли он плотски свою жену!
— Девственна она или нет, — сказал Доминик, — это все равно. Брак был совершен обманным путем. Ни один епископ его не утвердит.
— Особенно если предложить в знак почтения какую-нибудь церковь или монастырь, — язвительно добавил Саймон.
— Вы дали друг другу священные клятвы, — продолжала Кассандра, обращаясь к Дункану. — Неужели ты отступишь от своего слова?
— Клятвы. — Губы Дункана сжались, словно от боли или презрения или от того и другого вместе. — Нет, я не отступлю от своего истинного слова.
Кассандра с нескрываемым облегчением закрыла глаза.
— Я сдержу истинную клятву, которую дал, когда мой разум был в целости, — продолжал Дункан. — Я
