Любой, но только не ей. Она бы ни за что ему это не позволила.
– Я бы предложила вам еще пива, но вы только что выпили последнее. Кофе?
– Кофе будет в самый раз. Хорошие у вас дети!
Уловив лукавинку в его словах, Мэдж вздохнула.
– Мы привыкли наблюдать друг за другом. От этой привычки трудно избавиться.
– Но они не знают, что у вас были проблемы.
Мэдж пожала плечами.
– Нет ничего такого, с чем бы я не могла справиться. Просто вы меня захватили врасплох.
– Кто-нибудь еще знает?
На этот раз Мэдж не ответила. Она подошла к раковине и налила воды в кофейник.
– Хотите поговорить об этом? – спросил он, и в его голосе прозвучала бесконечная доброта.
Мэдж колебалась не более секунды. Тревожной секунды, угрожавшей загнать ее в тупик. Затем с присущей ей решительностью поставила кофейник на огонь и закрыла воду.
– Так, – хладнокровно сказала она, поворачиваясь к нему, – вы говорили, что работаете в строительстве. И что же вы строите?
Майкл был обескуражен. Он хотел поговорить с ней о том, что ее тревожит, но оказался втянутым в дискуссию о законах домостроения и архитектурных стилях. Не то чтобы он был особенно удивлен. Но Мэдж это как-то не шло. Может быть, потому, что ему все еще слышался тот голос, мягкий, но уверенный, который доносился сквозь боль и страх, заставляя его жить. Может быть, потому, что он теперь видел ту светлую красоту, которую раньше лишь воображал, видел и девушку, какой она была, и женщину, какой она стала.
Но как бы ни вела себя Мэдж Келли с ним или с кем-нибудь еще, у нее было доброе сердце. Она заслуживала встречных улыбок и душевного покоя, который позволил бы ей спокойно спать ночью. И улыбнувшись как можно добрее, он пожелал спокойной ночи и отправился к себе.
Когда восходящее солнце позолотило старые орехи перед домом, Майкл вместо того, чтобы догонять сон, ускользнувший от него этой ночью, вытянулся на узкой койке, прикрыл глаза и перенес свое внимание на пятьсот миль отсюда. Потом поднял трубку и набрал номер.
– Слушаю, – прозвучало на другом конце провода.
– Эй, Энди, это я. Привет.
– Привет, Майкл, – ответил Эндрю Джексон Спеллиан. – Что случилось?
Майкл потер щетину на подбородке.
– Кажется, я наделал глупостей, дружище.
– Конечно, наделал. Ты пошел служить на флот.
Майкл ухмыльнулся. Энди есть Энди.
– Нет, не то. Мне нужна женщина, Энди.
– Эй, дружище! Здесь ветеранский центр, а не массажный салон «Адам и Ева».
– Центр…
– Надеюсь, ты не нарушал федеральных законов?
– Заткнись и слушай.
– Я весь обратился в слух. Так что же ты натворил?
– Я отправился повидать мою сиделку.
Наступила долгая пауза.
– Как я догадываюсь, без особого успеха?
– Для меня – да. Поразительно, понимаешь?
– Да. Понимаю.
Майкл машинально сделал выразительный жест рукой.
– Мне кажется, что она так глубоко зарылась в прошлое, что не может разглядеть света в окошке.
Энди нехорошо выругался.
– Ах, черт, это моя вина, Майкл. Я должен был предупредить тебя.
– Предупредить?..
– Да. Я еще несколько месяцев назад получил доклад. Было непросто найти консультантов по женщинам. Но в конце концов мы выяснили, что ПСС не является прерогативой только мужчин, ясно?
ПСС. Посттравматический стрессовый синдром. Диагноз семидесятых. Прекрасное название для ожившего ада. Никогда не считался серьезной проблемой, пока у некоторых детей, переживших похищение или другие беды, не начала проявляться та же симптоматика, как у вернувшихся с войны ветеранов. Порой неуловимая, проникающая глубоко в сны и превращающая жизнь в катастрофу. Столь сильнодействующая, что более чем через двадцать лет такие же мужчины, как Майкл, давным-давно вернувшиеся к мирной жизни, вдруг снова проваливались в те страшные стреляющие дни, которые их когда-то сломали.
