в состоянии до конца преодолеть последствия травм, полученных на заре жизни. Однако если нам доведется стать мишенью новых ударов, то мы сможем быстрее мобилизовать наличные силы и восстановить в своем теле состояние хорошего самочувствия и удовольствия. Каждый кризис, с которым нам приходится столкнуться в жизни, становится возможностью для дальнейшего развития и укрепления нашего Я. В результате можно без всякой натяжки сказать, что терапевтический процесс никогда не завершается. Наше путешествие в страну самопознания ни в коем случае не кончается до тех пор, пока мы продолжаем жить, поскольку каждый новый жизненный опыт, каждое жизненное испытание или обретение вносит свою лепту в обогащение нашего естества. Во всяком случае, применительно к моему личному путешествию это утверждение более чем справедливо.
Меня привлек к Райху его тезис о том, что человек может найти сексуальное удовлетворение только посредством капитуляции перед своими сексуальными чувствами. Он назвал эту способность оргазмической потенцией, желая тем самым четко обозначить, что мерилом сексуальной страсти является не то, насколько в человеке сильно сексуальное побуждение, а то, насколько полной и завершенной является разрядка или снятие существующего сексуального возбуждения. В полном или по-настоящему завершенном оргазме все тело, включая разум, участвует в конвульсивной реакции, которая приводит к исчерпывающей разрядке всего сексуального возбуждения. Указанная конвульсивная реакция запускается в ход волнами возбуждения, которые раз за разом пересекают тело, будучи при этом связанными с резко ускоренным темпом дыхания. Хотя я применяю термин «конвульсивные», следуя в этом Райху, соответствующие движения не являются ни хаотическими, ни клоническими; они носят, я бы сказал, змеевидный характер. Во время этого процесса таз движется вперед вместе с волной выдыхания и назад с волной вдыхания. Аналогичные движения таза могут наблюдаться как сопровождение глубокого и полного дыхания без какой-либо сексуальной заряженности или генитального возбуждения. В подобной ситуации указанные движения носят название оргазмического рефлекса, и они не ведут ни к какой кульминационной точке. Тем не менее это явление воспринимается человеком как весьма расслабляющее и приятное. Когда в ходе полового акта сильный сексуальный заряд, накопившийся в генитальном аппарате, находит себе взрывоподобный выход, движения таза приобретают совершенно непроизвольный характер и осуществляются быстро и с силой. Человек ощущает себя так, словно его выносит за границы собственного Я, что представляет собой наивысшую форму капитуляции. Осознание своего Я исчезает, как если бы человек испытывал слияние с космическими процессами. Это переживание и есть экстаз.
В результате терапии, которой я подвергался у Райха, я оказался в состоянии испытать полную капитуляцию перед своими сексуальными чувствами, и мне знаком связанный с этим экстаз. Однако это удавалось пережить совсем нечасто. Тем не менее подобные переживания подкрепили мое убеждение в том, что любовь и сексуальная страсть представляют собой грани такого явления, как отождествление человека с вселенной. Но если подобное отождествление является частью человеческой природы, то почему капитуляция оказывается столь трудным делом? Я уже описывал всевозможные страхи, препятствующие капитуляции или блокирующие ее, но поскольку разного рода страхи носят в нашей культуре универсальный и повсеместный характер, мы должны признать, что они имеют к этой культуре самое непосредственное отношение. То, что происходит в семье, отражает общепринятые культурные установки и ценности, и до тех пор пока мы не признаем искаженный характер указанных ценностей, мы будем беспомощны в своих усилиях избежать их разрушительного воздействия на нас самих и на наших детей.
Культура претерпевает развитие по мере того, как человек уходит от чисто животного состояния и становится осознающей себя личностью. Имевшее когда-то место продвижение вперед от позы на четырех лапах, присущей всем прочим млекопитающим, к вертикальному положению возвысило человека над животными, а также — по мнению самого человека — даже над природой. Человек оказался в состоянии объективно созерцать процессы, происходящие в природе, и постигать некоторые законы, управляющие их протеканием. И, действуя таким образом, он постепенно стал обретать определенный контроль над окружающей природой и, продолжая процесс постижения, над собственной природой. Он развил эго — инструмент самоосознания и самоуправления, который дал ему возможность подучить могущественное превосходство над всеми иными живыми тварями, и это привело человека к убеждению в своей «инакости», что, безусловно, верно, и в своей «особости», которой на самом деле нет. Указанное развитие стало возможным благодаря эволюционному скачку, после которого человек стал обладателем более сильно заряженного тела и приобрел больший диапазон физической подвижности, особенно если речь идет о кистях рук и лицевой области, включая и голосовой аппарат. Человек умеет делать больше вещей и умеет выражать себя гораздо большим количеством способов, чем любое животное. В этих отношениях он действительно выше их, но по-прежнему без всякой особости. Он рождается подобно другим животным и умирает так же, как они. Его чувства могут быть более тонкими, но и они тоже чувствуют. Человек расцвел и многого достиг за то краткое время, в течение которого он гостит на этой планете, но постоянное движение вперед и вверх привело человека к отчуждению от его фундаментальных корней на земле и в природе, а его деятельность приобрела разрушительный характер — как для него самого, так и для природы. Разрушительное, деструктивное воздействие нашей культуры на природу сейчас достаточно широко признается, но мы еще не готовы согласиться с теми разрушительными последствиями, которые она имеет для человеческой личности. Мы наблюдаем причиняемый ею ущерб в виде злоупотребления детьми, необузданного насилия, сексуальной разнузданности и прочего, но при всем этом разгуле мы убеждены, что в наших силах удержать ситуацию под контролем и даже подлечить ее, если мы обретем для этого надлежащую волю и проявим ее в конкретных действиях.
Мой тезис заключается в том, что любая воля бессильна изменить текущее состояние дел, поскольку сама воля представляет собой часть общей большой проблемы. Мы обрели власть и оказались привязанными к ней. Движущей силой нашей культуры — и буквально, и психологически — является власть. Без власти нашей цивилизации придет конец, но по мере наблюдающегося усиления власти она все быстрее и быстрее движет нас во всех наших начинаниях к той точке, где мы окончательно утратим контроль над собственной жизнью. Наши тела не могут справиться с тем темпом действий, который от них требуется, — что представляет собой основную причину стресса. Ведь только получив возможность передохнуть в течение нескольких минут, мы сможем в следующие минуты бежать быстрее. Нас же без устали и без пауз побуждают шагать в ногу и не отставать, нас побуждают успевать и преуспевать, нас в самом буквальном смысле побуждают лезть из кожи вон и гонят прочь из собственного тела. За те пятьдесят с лишним лет, которые прошли с момента, когда я стал заниматься изучением человека, я наблюдаю общее ухудшение состояния тел тех, кто обращается ко мне. Они менее насыщены энергией, менее интегрированы и менее привлекательны, чем тела пациентов, которые я привык видеть в былые времена. Едва ли не доминирующим расстройством стали пограничные состояния. Старомодный истеричный пациент, о котором писал Фрейд, в чистом виде почти никогда не попадается. Истерик не в состоянии справиться со своими чувствами; у шизоидного индивида их вообще не слишком много. Большинство людей на сегодняшний день отделены, диссоциированы от своих тел и живут главным образом головой, с помощью эго. Мы проживаем в эгоистической или нарциссической культуре, в которой тело рассматривается как объект, а разум — как высшая сила и власть, осуществляющая полный контроль над телом и над человеком.
В контексте терапевтического процесса как власть, так и воля представляют собой негативные силы, препятствующие исцелению. Власть находится в мозгу у терапевта, поскольку он рассматривает себя как посредника, который в состоянии вызвать в пациенте желательные изменения. Своим осознающим разумом терапевт может понимать, что не в силах изменить пациента, но имеющееся у него знание психологических нюансов, лежащих в основе дискомфорта или дистресса пациента, может давать ему ощущение власти, если сам он, подобно большинству людей в нашем культурном круге, представляет собой нарциссическую личность и нуждается во власти для поддержания самомнения и собственного внутреннего имиджа. Эта власть реализуется через его оценку аналитического материала и контроль над ним. Тем или иным способом терапевт выказывает свое одобрение или неодобрение того, что говорит и делает пациент. И поскольку именно он является тем гидом, который должен провести пациента через преисподнюю, то он действительно располагает указанной властью. Точно так же обстоит дело с любым родителем. Если терапевт отрицает наличие у себя подобной власти, то это означает потерю контакта с реалиями жизни. Вопрос состоит в том, ограничивается ли он тем, что распознает факт наличия у него власти и принимает это к сведению, или же позволяет данному факту ударить ему в голову.
