От нечистых рук
Кроет мир священный
И блаженств, и мук.
1900–1902
«Есть райские видения…»
Есть райские видения
И гаснущая даль.
Земные наслаждения,
Небесная печаль.
Есть благовест обителей
И правды торжество.
Есть слезы небожителей,
Отвергших Божество.
Есть холод безучастия
И волн кипучий бег.
Но только призрак счастия
Недостижим вовек.
1900–1902
«Не ропщи на гнет твоей судьбы…»
Не ропщи на гнет твоей судьбы,-
В этом мире счастливы рабы.
Кто с душой свободною рожден -
Будет к пытке гордых присужден.
Если есть огонь в душе твоей,
Что похитил с неба Прометей,
Глубоко сокрой его в груди,
Красоты бессмертия не жди.
Вечной жаждой истины томим,
Вечным злом за истину гоним,
Ты падешь в неравенстве борьбы,-
В этом мире счастливы рабы.
НА СМЕРТЬ ГРАНДЬЕ[6]
Он был герой. Он был один из тех -
Отмеченных, для вечности рожденных,
Чья жизнь, в исканье призрачных утех,
Стремясь к добру, впадала в мрак и грех
Ошибок тяжких, смертью искупленных.
Он к цели шел – бесстрашен и упрям.
Когда ж костер – избранников награда -
Вздымил над ним свой скорбный фимиам,
Послышалось из пламенного ада:
«О Боже мой, прости моим врагам!»
И мы страдать умеем до конца.
И мы пройдем чрез пытки и мученья
С невозмутимой ясностью лица,
Когда для нас тернового венца
Откроется бессмертное значенье;
Добро и зло – равно доступны нам;
И в нас есть Бог, есть истина благая,
Святой любви несокрушимый храм…
Но кто из нас воскликнет, погибая:
«О Боже мой, прости моим врагам!»?
1900–1902
МУЧЕНИК НАШИХ ДНЕЙ
Подняв беспомощный свой хлыст,
Он в клетку стал. Закрылась дверца.
Звучит хлыста привычный свист,
Не слышно трепетного сердца.
В игре его поранил лев;
Он страждет, но стонать не смеет.
И ждет, смертельно побледнев,
Что – вот раздастся лютый рев
И зверь от крови опьянеет.
Зажав рукой глубокий шрам,
Украдкой ищет он затвора.
Умри! Твой страх не нужен нам.
Внемли молчанью приговора!
Он бросил хлыст… задвижку жмет…
Рука бессильна… грудь не дышит…
Почуял зверь, взыграл и вот -
Присев, хвостом по бедрам бьет…
О! кто здесь видит? Кто здесь слышит?.
1900–1902
«В долине лилии цветут безгрешной красотой…»
В долине лилии цветут безгрешной красотой.
Блестит червонною пыльцой их пестик золотой.
Чуть гнется стройный стебелек под тяжестью
пчелы.
Благоухают лепестки, прекрасны и светлы.
В долине лилии цветут… Идет на брата брат.
Щитами бьются о щиты – и копья их стучат.
В добычу воронам степным достанутся тела.
В крови окрепнут семена отчаянья и зла.
В долине лилии цветут… Клубится черный дым.
На небе зарево горит, зловещее, над ним.
Огонь селения сожжет – и будет царство сна.
Свой храм в молчанье мертвых нив воздвигнет
тишина.
В долине лилии цветут. Какая благодать!
Не видно зарева вдали – и стонов не слыхать.
Вокруг низринутых колонн завился виноград.
И новым праотцам открыт Эдема вечный сад.
1900–1902
«Вы ликуете шумной толпой…»
Вы ликуете шумной толпой;
Он – всегда и повсюду один
Вы идете обычной тропой;
Он – к снегам недоступных вершин.
Вы глубоких скорбей далеки;
