подлянку с компами наши ребята, пожалуй, смогли бы Игорьку устроить, но чтобы взломать систему... Таких умельцев среди наших нет. Это точно.
– Что и требовалось доказать! – удовлетворенно кивнула Тамара. – Значит, если иметь в виду наш класс, то людей должно быть как минимум два, один из которых – привлеченный слева хакер. Рассуждаем дальше! Можете ли вы назвать кого-нибудь из наших, кто до такой степени ненавидит Игорька, чтобы портить ему компы? Мы ведь все вчера дружно зубрили историю, как идиоты. Зачем зубрить, если знаешь, что теста не будет?
– Откуда тебе знать, кто зубрил, кто нет?
– Этого я, конечно, не знаю, но... Это тестирование – самое обычное для нас дело. Мы сто раз уже сдавали зачеты Игорьковым компам, а потому очередной зачет – сущая ерунда по сравнению с последствиями от вышедшей из строя системы. Значит, вовсе не нашим ребятам нужно было гадить Демократизатору.
– А кому? – растерянно спросил Ткачев.
– Откуда я знаю! Это тоже должен быть человек из другого класса. Таким образом, на долю нашего 11- го «А» остается только особая ненависть к Джульетте Дунаевского.
– Если следовать твоей логике, Томка, то и Джульетту может ненавидеть кто-нибудь из другого класса, – предположил Кулешов.
– Может! Только тогда вся эта история не разразилась бы на нашем зачете! Мы-то ведь с какого-то боку припеку в этой истории все-таки есть!
– То есть ты хочешь сказать, что среди нашего класса надо искать того, кому Юлька Дергач поперек горла!
– Не... Погодите! – встрял Ткачев. – Я все-таки настаиваю на том, чтобы прекратить это дурацкое расследование! На что оно нам, если сам Демократизатор ничего пока не требует?
– Это ты потому хочешь все замять, что у тебя самого рыльце в пушку! – бросила ему Тамара.
– Это в каком же смысле? – рявкнул на нее Руслан.
– А в прямом! Ты же подкатывался к Юльке, а она тебе отказала! А потому именно у тебя есть резон ей мстить!
– С чего ты взяла, что я... – начал Ткачев, но Рогозина его перебила:
– С того, что я сама все слышала!
– Врешь! – Руслан страшно покраснел, а Тамара между тем продолжила:
– Понимаешь, Руслик, у меня, уж прости за подробности, на той дискотеке кое-что расстегнулось. Лень было бежать на второй этаж в туалет, и я спряталась за занавес в актовом зале... ну... чтобы привести себя в порядок... А тут вы с Дергач. Словом, я всё слышала, Ткачев.
– Ну хорошо, пусть так, – не стал дальше отпираться Руслан. – Но зачем мне надо было устраивать эту ерунду на нашем зачете? Во-первых, ты прекрасно знаешь, что я к нему готовился – тебе раз десять звонил со всякими вопросами. А во-вторых, уж если бы мне взбрело в голову отомстить в подобной форме, я не стал бы вывешивать на компах такую красивую фотографию Юльки. Карикатуру какую-нибудь – другое дело. Это для мести сгодилось бы.
– В общем, так! Не Ткачев это! – резюмировал Кирилл.
– Знаете, ребята... – задумчиво произнесла Тамара. – Схожу-ка я, пожалуй, к светлой девочке Асе Бондаренко. А вам посоветовала бы навестить Дунаевского.
– Еще чего! – воскликнул Ткачев. – Мы с ним вообще не общаемся! Да если бы не он со своей любовью к... 11-му «В», возможно, вообще ничего этого не было бы! Мы ведь его по-хорошему предупреждали!
– Ага! Тогда бы была твоя любовь к 11-му «В», – очень ехидно заметила ему Тамара.
– Ну... тогда уж... – Руслан ткнул пальцем в грудь Кулешова и сказал: – или его!
Кирилл тоже покраснел, но не таким ярким цветом, каким продолжал пылать Ткачев. Тамара с интересом следила за обоими приятелями. Кирилл виновато посмотрел на нее и сказал:
– Томка! Ну ты же и так все это знала! Помнишь, мы первого сентября, когда дежурили с Бондаренко, с Ткачем прикалывались?
– Так уж и прикалывались?
– Никто не сможет отрицать того, что Юлька – особа очень красивая! Но я... – Кулешов теперь уже сам ткнул себя в грудь, – не предлагал ей свою любовь да гроба! Да и вообще... Если бы у меня к ней проснулся такой серьезный интерес, как у Дуная с Ткачем, я никогда при тебе не стал бы обсуждать Юлькины достоинства! Ты веришь мне, Томка?!
Рогозина опять поправила шапочку, надела перчатки и сказала:
– В общем, так! С тобой, Кира, о достоинствах Дергач и о том, чему я верю, а чему нет, поговорим позже с глазу на глаз, а сейчас – быстро валите к Дунаевскому.
– И что мы ему скажем?
– Ну... для начала можете предложить раскурить трубку мира. По-моему, военные действия всех нас уже и так далеко завели. Короче, подписывайте мирный договор, а я пока – к Аське! – И, не дав приятелям возразить ни слова, Тамара вылетела из дверей супермаркета на улицу.
Глава 8
Умирать совсем не страшно
Олегу Дунаевскому дома не сиделось. Он дошел до точки. С классом полный раздрай. Когда он уходит с истории, на него никто даже не оборачивается. Будто всем наплевать, есть он, нет его... А ведь с первого класса вместе учились, дружили... А Ткач вообще мерзавец! Лучшим другом был еще с детского сада. И ведь не конкретно из-за 11-го «В» разошлись. Если бы так, было бы приятней: какие- никакие, а идейные соображения. Оказалось, что из-за девушки... Неужели и он, Олег, мог бы поступить так же, если бы Юля выбрала Ткача? А кто его знает? Честно говоря, он удавил бы каждого, кто попытался бы разлучить его с Юлей! Вот сегодня у девушки эти проклятые курсы, и он места себе без нее не находит. Вот ведь влюбился-то! Да что же это за мука такая! Счастье и мука одновременно!
Олег решил прогуляться. На улице было холодно и мрачно, без конца принимался моросить надоедливый дождь, но молодого человека это не остановило. Нет плохой погоды – есть плохая одежда. У Олега одежда была хорошая: теплая куртка с капюшоном, прочные кроссовки на толстой подошве, мощные джинсы, с поверхности которых дождевые капли скатываются, как со стекла.
Как Олег решил, так и сделал. Сказал матери, что пойдет прогуляться: может, Юлю с курсов удастся встретить. После этого он вышел на улицу, натянул капюшон, засунул руки поглубже в карманы куртки и сразу на выходе из подъезда наступил прямо в лужу. Нормально. Кроссовки держали, не текли. Фирменные. Дунаевский еще ниже надвинул капюшон и побрел куда ноги несли. А понесли они его туда, где их хозяин впервые испытал неземное счастье Юлиного поцелуя, а именно – на старую плотину.
Юра Максимов хотел куда-нибудь сбежать от Светки. Конечно, лучше всего – на необитаемый остров, потому что последнее время его раздражают абсолютно все, не только Светка. Но Кузовкова особенно. Сегодня она уже три раза звонила. Последний раз объявила, что забежит к нему через часик, потому что ей непонятна задача по физике. Юра догадывался, что дело не в задаче. Но даже если бы и в задаче, сегодня он был просто не в силах встречаться с Кузовковой. Он не мог больше обнимать ее, целовать, говорить какие-то ненужные лживые слова. Светка была неплохой девчонкой, но как Юра ни старался, полюбить ее так и не смог. Он любил только Юлю! Как же он ее любил! Если бы она знала, как велика оказалась сила его любви, ни за что не променяла бы его, Юру, на Дуная из «А». И почему раньше он не говорил Юле о том, какую важную роль она играет в его жизни? Почему молчал? Да потому что сам не догадывался об этом!
Сколько раз уже Юра вел этот диалог с самим собой. Обычно диалог заканчивался входом в довольно отвратительное депрессивное состояние, из которого, тем не менее, имелся неплохой выход: Юра ложился на диван лицом к стене, укрывался с головой одеялом и уплывал в сон, где Юля всегда была рядом. Сейчас ложиться на диван было абсолютно бессмысленно: того и жди – заявится Кузовкова. А потому лучше куда- нибудь слинять. Светка придет, а его и след простыл! Конечно, она станет названивать на мобильный, но его ведь можно и отключить. А что потом? Потом придется давать Светке объяснения... А кто сказал, что придется? Захочет – даст, не захочет, скажет ей, наконец: «Прости-прощай, Кузовкова!»
