я не откажусь от тебя при свете дня…
— Саш, — перебил он ее, смущенно улыбаясь, — день‑то уже того… закончился…
— Ну и что? Все же видели, что я тебя пригласила. Да и вообще… если хочешь… я и крикнуть могу… на весь зал…
— Что крикнуть?
— Ну… что ты мне нравишься…
Генрих остановился и глухим голосом сказал:
— Не надо кричать… Пойдем лучше на озеро…
— Зачем?
— Там ступеньки… В общем, там врать нельзя…
— Почему?
— Не знаю. Говорят, что если встать на ступеньки, то неправду сказать… не получится…
— То есть ты хочешь меня проверить?
— Ну… вроде того… Мне еще никто никогда не говорил таких вещей…
Саша вдруг почувствовала, как все ее существо наполняется тихой радостью. Как же здорово, что никто ему ничего такого не говорил… Как же хорошо, что она будет первой… Она непременно найдет такие слова, что…
— Пошли, — сказала она, и они с Генрихом устремились к выходу из клуба.
Всю дорогу они держались за руки и молчали. Саша боялась расплескать свою радость. Она должна копиться и копиться у нее внутри, чтобы потом, на этих ступеньках, выплеснуться сияющим фонтаном.
— Ну вот… пришли… — тихо сказал Герман и спустился на несколько ступенек вниз.
Их с Сашей глаза оказались на одном уровне. Саша открыла рот, чтобы сказать о своем, так неожиданно возникшем чувстве к нему, но поняла, что ничего этого не нужно.
— Ты ведь и так веришь мне, правда? — спросила она.
— Правда… — отозвался Генрих.
— Тогда поцелуй меня…
— Я… не умею…
— Да я тоже… вообще‑то не очень… И что же нам делать?
— Ну… я могу попробовать…
— Попробуй, пожалуйста…
Она положила руки ему на плечи. Он притянул ее к себе, и Саша почувствовала на своих губах легкое прикосновение его губ. И в ту же минуту ей почудилось, будто стало гораздо светлее. Они оба отпрянули друг от друга и посмотрели на источник света. На верхушке большого остроугольного камня, находящегося рядом со ступеньками, разгорелся яркий костер, в котором кружилась в изящном танце огненная саламандра.
— Знаешь, Саша, я долго искал в Интернете материалы об огненной саламандре, — сказал Генрих. — Много интересного нашел и, в частности, то, что она является символом такого огненного знака Зодиака, как Овен. Ты ведь Овен?
— Овен, — согласилась Саша. — А откуда ты знаешь?
— Серега сказал… Но можно было и так догадаться… Да и саламандра не зря появляется там, где ты.
— Но тогда она должна появляться рядом и с тысячами других Овнов…
— А может быть, здесь… у нас… места особенные… Может быть, в нее вселилась душа той монашенки, которая никак не может очиститься от своего греха. Вот она и выбрала тебя, чтобы ты хоть в чем‑то помогла ей…
— Вернуть людям шахматный ларец Демьяна Красилова?
— Ты все‑таки про Демьяна узнала? — удивился Генрих.
— Мне бабушка рассказала, — отозвалась Саша. — А бабуля у меня — кремень! Ваша Алечка может быть совершенно спокойна за свои тайны.
Генрих ничего не ответил. Лишь внимательно разглядывал ее лицо. Саша поежилась. Ей показалось, что он сравнивает ее с Алей, и сравнение, похоже, не в ее пользу.
— Почему ты так смотришь на меня? — спросила она с надрывом. Если он только произнесет имя Федоровой, то она скажет что любит его. Да‑да, любит!! Алька любит Петра, а она, Саша, его, Генриха… И это куда важней, чем безусловная красота его одноклассницы.
Но Генрих ничего не сказал о Федоровой.
— Тебе очень подходит твое имя, — сказал он. — Я о нем тоже в Интернете читал…
— И что же там сказано?
— Сказано, что твое имя, Александра, греческого происхождения, означает — защитница людей. Александры мужественны и надежны. Я имел возможность в этом убедиться… А еще, прикинь, прочитал, что Александры сотканы из противоречий. Александра вся — фантазия и загадка! Прямо, как ты! Правильное тебе имя дали!
— А ты, Генрих, кто по знаку Зодиака? — спросила Саша.
— Весы, — ответил Генрих. — Я в сентябре родился.
— Вообще‑то я никогда не интересовалась гороскопами, но после знакомства с саламандрой готова всему верить. Раз ты читал про мой знак, про свой, наверно, тоже прочел?
— Конечно.
— Ну и что про тебя написано?
— Пишут, что рожденные под этим знаком отличаются легким, уравновешенным характером. Они ненавидят ссоры. У них сильно развито чувство справедливости. А в сентябре рождаются особенно сильные люди.
— Надо же! — Саша всплеснула руками. — Это ж точно про тебя!
— Мне кажется, не все, — отозвался Генрих. — Например, я читал, что люди‑Весы легко способны встать на путь предательства и лжи…
— Знаешь, мне кажется, что от этого никто не застрахован… Я столько раз врала… Стыдно вспомнить. А ведь я не Весы!
— Может быть, ты и права, — согласился Генрих и улыбнулся Саше. Она улыбнулась в ответ и спросила:
— Как ты думаешь, Овен и Весы… они как… совместимы?
— Совместимы. Весы относятся к стихиям воздуха, а воздух полезен огню!
— Но ведь может и задуть!
— Ну это смотря какой огонь! — рассмеялся он. — Тебя, пожалуй, не задуешь! А кроме того, раз твоя саламандра показалась и мне, значит, она решила, что мы совместимы.
— Генрих, а может быть, она нам только чудится?
— Обоим?
— Но ведь если кому рассказать, не поверят.
— Ну и пусть не верят. Это будет только наша тайна.
— Это так здорово, Генрих, иметь одну тайну на двоих, правда?
— Правда…
Саша осторожно высвободилась из обнимающих ее сильных рук, подошла поближе к камню, протянула руку к огню и сказала:
— Спасибо тебе, огненная саламандра…
Ящерка внутри своего костерка загадочно улыбнулась Саше, потом начала кружиться в танце все быстрее и быстрее. Вскоре ее бешено вращающееся изящное тельце уже невозможно было рассмотреть внутри огня. Костер с громким пшиком испустил пучок искр и погас. Саша ойкнула. Ей показалось, что на камне что‑то блеснуло. Она протянула руку и взяла в ладонь маленькую холодную фигурку ящерки. В глазные впадины были вставлены два сверкающих стальных бриллиантика.
— Ты только посмотри, Генрих, что нам саламандра подарила… — шепотом проговорила она.
Молодой человек взял фигурку в руки и сказал:
— Это не нам, а тебе. Сейчас, в темноте, плохо видно, но, похоже, ящерка сделана из сердолика. Это
