Киевские ведьмы. Выстрел в Опере

уронила, когда деньги тырила. Если б тетрадка что-нибудь значила, она б взяла не бабки, а ее.

— Логично, — Машин ответ прозвучал устало.

Хотя конспект Кылыны был пролистан ею больше чем наполовину, содержание оного так и осталось полнейшей загадкой.

На первой странице тетради стояло одно-единственное число — аккуратно зачеркнутое.

1230311284

Следующие страниц двадцать занимали непонятные и длиннохвостые формулы, столь заковыристые и бесконечные, что от обилия чисел, иксов, дробей и математических прогрессий, у студентки исторического факультета закружилась ее гуманитарная голова.

На двадцать первой странице задачка оканчивалась значком:

=

А на соседнем листе стояло еще одно число, трижды обведенное ручкой, так эмоционально и криво, точно, вычислив его, скрупулезная Кылына утратила от счастья контроль над собой.

= 201911

Двести одна тысяча девятьсот одиннадцать.

Маша расширила глаза. Потом сощурила.

Не помогло.

Под 201911 поместилось непонятное:

К+2 верт.

ААА не прольет. БД не пойдет. Вор не будет. Ц остается. (БМ очень тревожно?). Реф. 3, 10, 15 — дата сместиться.

Студентка пролистала еще пару страниц — они были схожими.

Страницы слева занимали подсчеты.

Страницы справа — слова и сокращения.

Сие сильно смахивало на словесную расшифровку левой — математической части.

Но расшифровать расшифровку так же не представлялось возможным.

Ковалева вернулась к началу:

К+2 верт.

ААА не прольет. БД не пойдет. Вор не будет…

«Кто не будет вором? Тот, кто получит двести тысяч?» — подумала она, и в недоумении закрыла тетрадь.

— А я вот тут думаю, не записаться ли мне в астрологическую школу Глобы, — оповестила ее Даша Чуб.

— Тебе? Киевице? — удивилась подруга. — Ты способна увидеть на небе такое, что Глобе и не снилось.

— Да, — согласилась та. — Но только на одну минуту. А сколько часов я должна тупо на небо пялится? Так, может, хоть астрологию изучу. Еще мне физиогномика нравится. Это читать характер человека по чертам лица. Ты вот видела морщину у Кати на лбу? Так это огромная редкость! Обычно у всех нормальных людей две продольные морщины, а у нее одна, точно посреди лба. Такая же была у Черчилля. Из этого можно увидеть, что она сильная натура, помешанная на власти.

— А разве это без морщины нельзя увидеть?

— На Кате? Можно.

«К+2».

«Катя плюс мы двое…» — предположила Маша.

«Вряд ли. Но, допустим. Тогда, что такое «верт»? Вертихвостка? Вертеп? Вертеть? Вертолет?

Вертолет мог бы подойти…»

Как раз неподалеку от них, на Ярославовом валу, во дворе дома №15 сын известного киевского психиатра — авиаконструктор Игорь Сикорский построил и опробовал в 1911 году первую в мире модель вертолета. Потом он переехал в Америку и сконструировал свой вертолет S-29A уже там.

В 1911 году.

201911

Кабы не прилепившаяся впереди двадцатка…

1911 год зашевелился в уме, и из него, как из скорлупы обещало вылупится нечто знакомое.

Но обещание свое не сдержало.

«При чем тут вертолет?»

— Даш, — отрывисто позвала студентка, — помнишь, ты говорила «В Киеве всегда летали».

— А то! — оживилась Чуб. — Я ж мечтала стать космонавтом! И мне предки книжку купили — с картинками, про воздухоплавание. Я ее все детство читала. Так первую в мире «мертвую петлю» летчик Петр Нестеров сделал в Киеве. Первый вертолет изобрел наш Сикорский. Первый в мире спутник земли, первую ракету в космос запустил наш Королев. А еще до него киевский инженер Гешвенд придумал «паровоз-самолет» для полетов в космос. Теперь его считают основоположником аэронавтики… И даже первую атомную бомбу изобретали наши! В Америке Кистяковский — он в революцию сбежал из Киева в США, и был советником Кеннеди. В Москве — наши Курчатов и Александров. Один из Крыма, другой из Киева. Теперь-то ясно чего. Просто Киев город такой — летательный. Столица Ведьм. Мы тут тысячу лет на метлах рассекали… Ладно, — заявила она, — ложись, твоя очередь бдить.

Вздохнув, Маша отложила конспект и, согласно сложившемуся ритуалу смены караула, задрала горло к небу.

Не отрывая глаз от серебряных звезд, она вслепую переместила себя на освобожденный матрас, пока Даша, придерживая напарницу за ягодицы, направляла их на середину ложа.

Небо должно было оставаться в поле их зрения каждую секунду! Поскольку, если на нем загорался «красный огонь», «завидеть» точное местонахождение оного, чтоб «полететь туда» было возможно лишь в самое первое мгновенье.

— Все. Ложись, — разрешила Даша.

Маша Ковалева легла.

От нечего делать, Земплепотрясная открыла тетрадь с «математикой».

— Фигня какая-то, — прокомментировала она минуту спустя. — Слушай, Маш, а ты ведь так и не сказала, чего у тебя такой паршивый настрой? Из-за суда? Да?

— Да, — согласилась Маша. Потом подумала и сказала правду: — Нет.

— Конечно, нет, — подтвердила Чуб. — Оно у тебя давно паршивое. С тех пор, как ты с Купальского шабаша слиняла. Я ведь знаю, куда ты помчалась.

— Знаешь, — не стала спорить та.

— Но я честно молчу.

От удивления Ковалева на миг оторвала взор от жизненно важного неба и взглянула на Дашу.

Даша, честно молчавшая почти трое суток, — была явлением невероятным!

— К своему художнику побежала в Х1Х век. К Врубелю. Верно?

— Верно.

— Ну и че, не сложилось? — соболезнующее, сказала подруга.

— Не сложилось.

— Я так и поняла, — удовлетворенно кивнула Чуб. — И у меня с Демоном не сложилось. В смысле с моим Демоном — с Яном. На шабаше все вроде было туда-сюда… Точно не помню, я пьяная была. А когда протрезвела, дошло: то был уже совсем другой Ян. Холодный какой-то. Странно. Я ж ему нравилась — точно!

— Не нравилась ты ему, — неожиданно жестко сказала Маша. — Ни ты, ни я, ни Катя. Поверь. Я с ним говорила.

— С моим Яном?!

— Нет. С моим Деном.

Тут автор, обязан кое-что объяснить.