— Что за газета?
— «Провинциальные вести».
Старший опер насупился, посопел.
— Ваше? — спросил он, предъявляя списки словарей, изъятые у Петра и у Славика.
— Моё.
— Откуда это у вас?
— Сам составил.
— Так… — процедил Мыльный, поворачиваясь к сотруднику. — Проводите гражданина Пёдикова Петра Семёновича в следственный изолятор…
— В изолятор? — с тревогой переспросил тот.
— А вы как думали? — холодно молвил опер. — Ваше электронное письмо — по сути, признание. Будем разбираться. Ведите. А я пока потолкую со вторым задержанным…
— Поверьте, Вячеслав тут вообще ни при чём! — всполошился ведомый к дверям Пётр. — Он меня всего лишь кофе угостил…
— Разберёмся.
Ёфикатора вывели.
— Ну что, Славик… — мрачно изрёк старший опер, когда они остались наедине. — Считай, что задание у тебя прежнее…
И всё-то у нас абы как, и всё-то у нас, я извиняюсь, через колено! Даже в следственном изоляторе. Судите сами, в соседней камере давка, как в общественном транспорте, а и той, куда поместили ёфикатора, — ни души. Словом не с кем перекинуться! Только аж через полчаса сунули туда ещё одного человечка. И, что самое замечательное, человечком этим оказался Славик.
— Во попали, — невесело ухмыльнулся он, присаживаясь на край койки. — Слышь, а это правда, что ль, ты послал?
Ответом был судорожный прерывистый вздох, равносильный чистосердечному признанию.
— Боже мой, Боже мой… — униженно проскулил Пётр. Как же я подставился с этим письмом!..
— Да уж, — сказал Славик. — Подставился так подставился.
— Неужели правда, что «афера» на трупе была через «ё»?
— Говорят, правда…
— Боже мой… А я, выходит, одобрил, да ещё и в письменном виде! В интернет выложил…
— Слышь! — не выдержал Славик. — Ты о чём думаешь вообще? Ты оглянись, куда ты попал! Куда мы оба по твоей милости попали…
Пётр огляделся. Интерьер подействовал на него удручающе.
— Вячеслав, — надломленным тенорком обратился бывший руководитель литературной студии, — я, безусловно, виноват перед вами… И зачем вы только пригласили меня в эту кафешку?
— Да я-то — ладно, — раздумчиво молвил подсадной поэт. — Проверят и выпустят. А ты как выбираться будешь?
— По третьему убийству у меня алиби.
— А по первым двум?
— Мне кажется, вполне достаточно одного…
— Кажется! — всхохотнул молодой опер. — Хотя… По первому ты тоже, считай, отмазался. Остаётся второе.
— А по первому почему отмазался?
— Потому что там «афера» через «ё»…
Пётр Пёдиков болезненно охнул и зажмурился. Не иначе вновь переживал свой позор. Потом сделал над собой усилие, открыл глаза, собрался с мыслями.
— То есть вы полагаете, что убийц всё-таки несколько? И был общий план?
— Почему! Могли и собезьянничать. У них ведь там охраны авторских прав нету…
Пётр молчал.
— Или что другое припаяют, — озабоченно предположил Славик. — Как тебе вообще такое в башку взбрело? Это ж всё равно что позвонить, будто бомбу в школе заложили…
— Но ведь заложили же!!! — возопил узник. — И неизвестно, под кем она в следующий раз взорвётся!
— На фиг было на себя всё брать?!
— А что вы предлагаете, Вячеслав? Ну написал бы я правду: так, мол, и так, хочу помочь расследованию, версию вот придумал… Но это же то, что у нас называется «самотёк»! Очередное письмо от очередного графомана… Их даже до конца никто не читает!
Расстроился — и вновь умолк.
— Нет, интересное дело! — возмущённо заговорил Славик. — А когда настоящие бомбы в дома закладывали? Ты тоже признания в ментовку посылал?
— Нет, конечно, — со вздохом отозвался Пётр. — Мне бы это и в голову не пришло.
— А сейчас пришло?
— Сейчас пришло. Понимаете, Вячеслав, возможно, я действительно в чём-то виноват. Нам не дано предугадать, как слово наше отзовётся. Может быть, я своей пропагандой вызвал у кого-то приступ орфоэпического бешенства… Вы такого не допускаете? — Он сделал паузу и, не услышав ответа, пугливо продолжил: — Скажем, какой-нибудь молодой человек принял всё близко к сердцу…
— И пошёл мочить за букву «ё»?
— По нашим временам? Почему бы и нет? Если убивают за иной цвет кожи, за иной разрез глаз, за акцент наконец… — Внезапно Пётр поперхнулся и тоненько захихикал.
— Э! — встревожился Славик. — Ты чего?
— Нет, ничего… Просто пришло в голову, что я и впрямь плагиатор. Взял вот и нагло приписал себе чужие убийства.
Внешность у полковника Непадло, как уже упоминалось выше, была весьма благообразная. Чувствовалось, что и на излёте лет Герман Григорьевич сохранит, а то и приумножит мужественность черт и благородство седин. Вообще замечено: чем больше гадостей человек натворил в течение жизни, тем величественнее он выглядит в старости. Исключения крайне редки.
Итак, сухощавый, подтянутый, седоватый полковник Непадло озабоченно мыслил. Плотный взъерошенный опер Мыльный терпеливо ждал, когда тот покончит с этим неблагодарным занятием.
— Орфоэпический терроризм… — с уважением повторил наконец полковник. — Слушай, а ведь это выход.
— Из чего?
Полковник вспылил и прямо сказал, из чего.
— Если это не маньяк-одиночка, — продолжил он чуть погодя и более рассудительным тоном, — если это действительно орудует группировка…
— Союз ёфикаторов? — глумливо предположил Мыльный.
— А у тебя есть кто-то ещё на примете?
— Какие ж из ёфикаторов террористы? — хмыкнул опер. Да и потом! «Афера» — ладно. Но «афёру»- то им не пришьёшь — народ грамотный…
— А если две группировки — так даже лучше… — загадочно изронил полковник.
— В смысле?
— Да вот думаю, — признался Герман Григорьевич, с кряхтением потирая волевой подбородок, — не слить ли нам это дело в ФСБ?
Старший опер поглядел на него с любопытством.
— А было такое хоть раз, чтобы они у нас дело забрали?
— Ни разу, — сокрушённо сказал полковник Непадло. — На моей памяти — ни разу. Но попробовать- то можно…
Вероятно, дорогой читатель, диалог двух милиционеров, как и все предыдущие их диалоги, покажется
