– Они – колдуны? – прямо спросила она.
– Не знаю, – сказал он. – Вряд ли. И потом я уже тебе, кажется, говорил, что в колдовство не верю…
– А это? – Она кивнула на подушку, под которую он сунул подарок. – А молнии?..
– Это не молнии, – буркнул он. – Тианги сказал, что это ракеты.
– Что?!
– Ну… Как бы это тебе объяснить? Ты ведь ни разу не была на празднике в Харве…
– Я видела ракеты на празднике в Зибре.
– А! Ну вот… У нас это игрушки, а у них оружие… Поняла теперь?
– Поняла… – тихо ответила Алият.
– Что ты поняла?
Алият помотала опущенной головой: то ли чтобы прийти в себя, то ли просто сбрасывая повязку. Бесцеремонно отобрала чашку и выпила остаток вина залпом. Взвесила посудинку в руке, как бы прикидывая, куда зашвырнуть.
– Я поняла, что с ними нельзя ссориться… – надломленным голосом сказала она. – Колдуны, не колдуны… Не дразни их, слышишь? Соглашайся!
– На что? На мятеж? На новую смуту?
Алият поставила чашку на ковер, нахохлилась, зябко повела плечами.
– Все-таки я тебя не понимаю, – призналась она, покосившись на чумазое изваяние государя. – Ты ненавидишь Улькара. Ты в него прошлый раз посудиной бросил, разбить грозишься… Ну так они же тебе это и предлагают: поднять против него бунт! Что тебе еще нужно?..
Медленная судорожная усмешка покривила смуглое длинное лицо Ар-Шарлахи.
– Если, ненавидя Улькара, – тщательно подбирая каждое слово, изрек он, – я буду вести себя подобно Улькару, то чем я лучше его?
Алият с напряженным вниманием вобрала глубокую эту мудрость, но, судя по оторопелому выражению лица, постичь ее так и не смогла.
– Ну вот что ты сейчас сказал? – не выдержав, взорвалась она. – Ты же сам не понимаешь, что ты сейчас сказал!.. И хватит пить!
С видом покорным и разочарованным Ар-Шарлахи дал себя обезоружить. Алият была вне себя.
– Просто чистеньким быть хочешь! – злобно перевела она сложные логические построения Ар-Шарлахи на общечеловеческий язык. – В крови по брови, в дерьме по брови, а все еще из себя что-то строишь!.. Пальмовая дорога только знака ждет! Голорылых – ненавидят! Ты уж мне поверь, я-то знаю…
– Можно подумать, я не знаю… – проворчал он.
– Главное, сам же говоришь: ничего с тебя за помощь не возьмут!..
– Как это не возьмут? К морю вон выходить запретили…
– Оно тебе нужно?
– Нет. Просто не люблю, когда что-нибудь запрещают.
– Я с тобой с ума сойду!
– Конечно, сойдешь. Со мной это запросто… – Ар-Шарлахи поднялся и двинулся к двери.
– Ты куда?
– Куда-куда… Вино вон отобрала?.. Пойду хоть по палубе прогуляюсь…
– За борт смотри не свались!..
Оставив этот последний выпад без ответа, Ар-Шарлахи вышел в шаткий коридорчик и по играющей под ногой лесенке выбрался на палубу. Угрюмо оглядел качающийся настил, мачты. Кругом деловитая осмысленная суета, всяк занят своим делом. Неутомимой Алият все-таки удалось приучить бунтовщиков и каторжан к порядку. Втайне они ее ненавидели за настырность и, не будь Шарлаха, разорвали бы, наверное, в клочья при первом удобном случае.
Хватаясь за снасти, Ар-Шарлахи побрел по настилу, краем уха ловя обрывки приглушенных, торопливо прекращаемых при его приближении разговоров.
– …не отверни он тогда, шел бы сейчас с нами…
– …а эти дурачки – тоже додумались, за борт попрыгали… Ну и где они теперь?.. Шорох!
– …я тебе говорю! Привели его прямо к молоту, говорят: «Видишь? Вот так и с Улькаром будет…»
– Ну?
– Ну вот тебе «ну»! Поднимай, говорят, Пальмовую дорогу, даже не сомневайся!..
– Шорох! Повязку прикуси!..
Ар-Шарлахи подошел к катапульте вплотную. Оба разбойничка, пряча глаза, усердно протирали и смазывали боевую машину, еще вчера казавшуюся такой грозной…
– Горха! – негромко позвал Ар-Шарлахи, и рослый разбойник вскинул невинные с вывороченными
