хотел улыбнуться в ответ, но складчатое личико лишь раздвинулось в страдальческой гримаске.
– Знаете, кажется, я действительно переоценил свои силы… – виновато сказал шарпей. – Вы не прово?дите меня до гостиницы?
– А где вы остановились?
– Тут рядом… В «Рексе».
– С удовольствием…
Гостиница «Рекс» (в просторечии «Будка») – шестиэтажная коробка горчичной масти с высоким остроконечным тимпаном и двумя чугунными догами на крыльце – располагалась на проспекте неподалёку от Госпитомника.
– Но, может быть, у вас свои планы?
– Нет… – Ратмир взглянул на циферблат. – До часа я совершенно свободен.
Толстячок с кряхтением поднялся со скамейки, и они медленно двинулись в сторону борзодрома. Будущий шар-пей в самом деле был измотан до крайности, – еле ковылял, бедолага.
– А чем вы обычно занимаетесь вечерами? – через силу полюбопытствовал он.
– Сижу в «Собачьей радости», – сказал Ратмир, стараясь переставлять ноги как можно реже. – Это подвальчик такой… Вроде клуба.
– Не надоедает?
– Надоедает. Иногда. Но, понимаете, с некоторых пор я способен общаться только с коллегами. Прочие представители человечества, за редким исключением, меня, честно говоря, утомляют…
– Почему?
За рекой громыхнуло. Ратмир осклабился.
– Слышали, что творят? Вот, видимо, поэтому…
– Но ведь в подвальчик-то ваши собратья приходят уже, наверное, в людском качестве…
– Так, падре, так… – вздохнул Ратмир. – И всё же что-то собачье в них тем не менее сохраняется. Какой-то, знаете, незримый отпечаток честности, благородства… Человек, он ведь, как известно, на девяносто процентов состоит из своего ремесла…
Некоторое время шли молча. Обогнув пустынный борзодром, где двое слесарей в синих спецовках отлаживали механического зайца, выбрались на широкую центральную аллею.
– Скажите, – как-то опасливо поглядывая на спутника, начал доминиканец, – а среди местного духовенства не было… м-м… попыток…
– Проповедовать на четвереньках? – Ратмир рассмеялся, вообразив православного батюшку в такой рискованной позиции. – Вряд ли… Хотя… Вы памятник Ставру видели?
– Э-э… нет.
– Вообще-то здесь недалеко, – сказал Ратмир. – Если вы в состоянии одолеть лишние сорок шагов…
– Ну, не настолько уж я плох, – улыбнулся шар-пей.
Памятник был невелик, но выполнен безусловно талантливо. Пьедестал представлял собой подобие незавершённой строительной конструкции, обрывающейся в предполагаемую бездну. И в эту-то бездну самозабвенно устремлялся бронзовый Ставр, разинув пасть и касаясь передней лапой улетающей от него трости.
– Вот, – сказал Ратмир. – Между прочим, столичная достопримечательность. Обратите внимание: всего две точки опоры, как у Николая Первого в Петербурге…
– Кто он? – спросил толстячок.
– Эрдельтерьер. Выпускник Госпитомника.
– Сокурсник?
– Нет. Помоложе. Я уже защищался, а он ещё только поступил… Учился, говорят, средне. Сразу по специальности работать не стал, подал документы в Духовную Академию – светское-то высшее образование у него уже было. Такой вот странный случай. Гиды об этой подробности, как правило, почему-то умалчивают…
– Но он окончил Академию? – с интересом спросил шар-пей.
– Да. А потом к общему удивлению взял и устроился псом. Но вот собирался ли он таким образом проповедовать… Право, не знаю.
– А памятник за что?
Ратмир крякнул, помолчал.
– На памятник мы всей Гильдией собирали… – нехотя сообщил он. – Дикая история. У нас виадук который год строится… Ну а хозяин, дурак, в пьяном виде бросил сверху тросточку, скомандовал «апорт»… А там десять метров высоты!
– Насмерть?
– Естественно… День траура объявляли. Хозяина – под суд, но псу-то от этого не легче…
Запрокинув складчатую мордашку, проповедник долго не сводил глаз с одухотворённого бронзового лица Ставра.
