так, а не иначе?» Вот в том-то наша и беда, что в отличие от натуралов мы поднимаемся ежедневно во весь рост – и сами не можем понять: кого же это мы только что боготворили! Ради кого готовы были жизни своей не щадить!..»
Хозяин. Он же – босс… Тоже с большой буквы?
Ратмир ёрнически ухмыльнулся, представив себе подобное написание. И как хорошо бы прозвучало в устной речи: «А Босс его знает!» «Одному Боссу известно!» И даже: «Боссе мой!»
После такой святотатственной мысли уже не громыхнуло, а просто грянуло. Хляби разверзлись – и сыпанул крупный летний дождь. На праведных и неправедных.
Глава 11.
Тоска собачья
На туго натянутом жёлтом тенте летнего кафе пьяно топтался ливень и вдребезги бил всё нажитое. Ратмир опустился на пластиковый стул неподалёку от центральной опоры шатра (крайние столики заливало) и, поколебавшись, заказал пакетик солёных орешков. Пиво и чипсы он с прискорбием исключил из рациона ещё несколько лет назад.
Памятник Ставру оброс водяной щетиной – казалось, что летящее в бездну изваяние угрожающе поигрывает шерстью на хребте.
– Слышь, – с пьяной тоской произнесли неподалёку. – Чего делать-то будем, а?
Ответом был тяжкий вздох – и Ратмир покосился на соседей. Судя по уровню водки в литровой бутылке квадратного сечения, обосновались они здесь задолго до приближения грозы. Лица их показались Ратмиру смутно знакомыми. Обоих он где-то уже встречал и не раз, но, кажется, в рабочее время. Упитанные молодые люди с одинаково низкими уныло наморщенными лбами… А-а, вон это кто… С человеческой точки зрения незадачливые похитители смотрелись, пожалуй, повнушительнее, нежели с собачьей. Хотя, впрочем, не намного…
Ратмир окинул неожиданных соседей рассеянным взглядом и отвернулся. Если уж он их не сразу узнал, то они его тем более не узнают. Да хотя бы и узнали, что с того? Опасаться этих двоих следовало только в служебное время. Вся тонкость тут заключалась в том, что за похищение человека без смягчающих вину обстоятельств по закону причитается примерно десять лет строгого режима, а за кражу пса (при условии, что ему не будут причинены увечья) – от силы полтора года условно. Есть разница? Кроме того, собачьи показания, о чём уже речь велась, судом не учитываются, а человека, хочешь не хочешь, придётся убирать как свидетеля. И пожизненное заключение в итоге.
– Может, к троепольским прибиться? – шмыгнув носом, озабоченно предложил один.
– К кому ты теперь прибьешься? – безнадёжно отозвался второй. – Ну подкатимся к Биму, а он мигом Шарику звякнет! Тот ему про нас тут же всё и выложит…
Крякнули, насупились, выпили… Да, ребята, незавидное у вас положение. Послали за Львом Львовичем – вернулись с пустыми руками, послали за Ратмиром – вернулись со Львом Львовичем, а он уже, наверное, к тому времени был без надобности. С такой репутацией вас, пожалуй, ни одна группировка не примет.
– И пёс этот, зверюга… – пожаловался первый, разглядывая свежеотремонтированный рукав. – До самого локтя ведь располосовал, сучий потрох! Зубы им, что ли, стальные ставят?
– Да запросто…
Ратмир внимал лестным речам и, мечтательно улыбаясь, грыз орешки. Водяной обвал продолжался, но в центре жёлтого парящего над асфальтом шатра было по-прежнему сухо. Век бы сидел да слушал!
Бывшие злоумышленники, однако, впали в уныние и надолго умолкли. Потом один из них завёл сдавленно и негромко под шум дождя:
И столько безысходности было в повисшей над столиками ноте, что у Ратмира невольно защемило сердце. Второй злоумышленник с укоризной покосился на первого: и так, дескать, тоска собачья, а тут ещё ты душу травишь! Но тот, будучи в избытке чувств, лишь мотнул головой и повёл песню дальше:
Приятель его подумал, набрал воздуха, вроде бы собираясь вздохнуть, как вдруг махнул на всё рукой и присоединил свой басок к дрожащему тенору запевалы:
Подобно многим рафинированным интеллигентам Ратмир был неравнодушен к лирике подворотен. Он, конечно же, знал эту длинную жалостную песню, в которой подробнейшим образом излагалась трагическая история изувеченного бойцового пса по кличке Парень. Подлец хозяин в отместку за поражение объявил себя банкротом, выгнал калеку на улицу, денег на лечение не дал. Кончалось всё, понятное дело, заражением крови и смертью героя…
Надо отдать молодым людям должное, пели они куда лучше, чем похищали. И это несмотря на то, что причастность их к собачьей службе представлялась весьма сомнительной. Да и пёс с ней, с причастностью! В детстве Ратмир слышал, к примеру, как на тот же самый мотив травили душу очень похожей балладой про танкистов, и тоже можно было поспорить, что к танковым частям исполнители в большинстве своём никакого отношения не имели. А ещё раньше, в совсем уже незапамятные времена, то же самое, говорят, пели про шахту и про молодого коногона…
А впрочем: пёс, шахтер, солдат – какая разница? Судьба-то – одна.
Над стойкой в такт пению давно уже покачивалось горестное личико барменши. Потом к двум мужским голосам тихонько присоединился третий, и Ратмир лишь через некоторое время осознал, что это его собственный голос:
Молодые люди оглянулись – и все трое как бы обняли мысленно друг друга за плечи.
Тут, как нарочно, разразился бойкой глуповатой трелью сотовый телефон.
– Да? – процедил Ратмир.
– Я смотрю, ты не торопишься… – буркнул Рогдай Сергеевич.
– Ливень пережидаю.
