Лебедеве и Нат. Венгерове... (происках). Хотел заниматься фотографией. Письмо Судейкиной Сологубу (не захотел прочесть).
20.12.1927
В два часа зашел за АА, и вместе пошли в Мраморный дворец. Там разбирали книги и бумаги; в книгах В. К. Шилейко я нашел портрет АА (1914 г., работы Бушэна) и 'Письмо о русской поэзии' Н. Гумилева — оттиск из 'Аполлона' с надписью Н. Гумилева В. К. Шилейке. На портрете АА сделала помету карандашом ('Думала — поставить твердый знак или не ставить'. Поставила). Оттиск — подарила мне. Наполнив корзинку посудой, поехали на санях в Шереметевский дом. Проводил АА в Шереметевский дом и пошел в Дом печати. Вечером опять был у АА, сидел с нею вдвоем до десяти, а в десять пошли вдвоем в кинематограф ('Splendid Palaco'). Шла американская 'Не повезло'. АА с любопытством смотрела на современную американскую архитектуру — здесь мы совсем не знаем, какова современная заграничная архитектура. Из кинематографа вернулись в Шереметевский дом, я сидел еще часа полтора, пили чай.
Пунины после вчерашнего пьянства спят весь день. Пунин встал в шесть часов вечера и сразу же ушел куда-то, а вернулся домой в час ночи...
21.12.1927
О смерти отца.
АА была в Царском Селе, когда ее вызвали в Петербург, сообщив, что здоровье отца очень плохо. АА приехала сейчас же. И двенадцать дней находилась неотлучно при отце. Виктор в это время был гардемарином, и т. к. Балтийское море было закрыто, всех гардемаринов отправляли на маневры в Тихий океан (железной дорогой, во Владивосток). К описываемому времени Виктор должен был вернуться в Петроград.
Отец АА умирал от грудной жабы. Сознание его было затемнено (он часто заговаривался, говорил АА такие, например, фразы: 'Николай Степанович воин, а ты — поэзия'). Но о Викторе помнил все время, постоянно спрашивал о нем. Часто просыпался ночью и просил АА позвонить в Морской корпус узнать, вернулся ли Виктор. АА шла в соседнюю комнату, делала вид, что звонила, возвращалась и говорила, что в Морском корпусе говорят, что гардемарины скоро приедут.
Наконец, АА узнала, что Виктор действительно приедет на следующий день. Повесила на наружных дверях записку, чтоб Виктор не шел с парадного (боялась, что встревожит отца), а обошел кругом. Виктор пришел за пять часов до смерти отца. Привез ему палку в подарок. Не знал ничего. Когда Виктор пришел, дома был доктор. АА спросила его, можно ли привести Виктора к отцу? Доктор разрешил и сам объявил отцу о приезде Виктора.
А через пять часов отец умер.
Сегодня в связи с приездом Сверчковой и всеми ее разговорами АА расстроена. Ей грустно, что такой эгоистичный и с такими мещанскими взглядами на жизнь человек, как А. С. Сверчкова, воспитывает Леву. АА опасается, что влияние Сверчковой на Леву может ему повредить.
Сегодня неожиданно приехала и остановилась у Кузьминых-Караваевых А. С. Сверчкова. Сказала, что приехала 'повеселиться' — хочет побывать в театрах, на Липковской и пр., осмотреть комнату, где убили Распутина, в Юсуповском особняке (!), побывать на юбилее М. Горького (!!!) в Доме ученых и т. п. Утром пришла к АА в Шереметевский дом и после первых же слов заявила, что написала к октябрьским дням революционную детскую пьесу и хочет прочесть ее АА. АА попробовала отложить чтение, но А. С. Сверчкова настойчиво попросила ее слушать сейчас же и стала читать. АА вызвала меня по телефону. Мой приход прервал чтение. Сверчкова хочет обязательно побывать в Театре Юных Зрителей, несомненно — с целью устроить эту пьесу в Театр. Какое пустое и неприятное честолюбие!
Около четырех часов дня я вместе со Сверчковой вышел из Шереметевского дома и проводил Сверчкову до Литейного. Здесь она по секрету (!) сказала мне, что хочет усыновить Леву (!!), якобы для того, чтоб ему легче было поступить в ВУЗ. Сказала, что все и так считают Леву ее сыном ('Ведь это же так и есть: я его с шестилетнего возраста воспитываю'). Когда заговорили о жизни — 'Так трудно: ведь мы же все живем только на мое жалованье — на 62 рубля, которые я получаю...' (а тех 25 рублей, которые АА ежемесячно посылает, Сверчкова не хочет и считать? АА посылает деньги в Бежецк с 1921 года непрерывно — до сих пор).
Все это Сверчкова говорила и АА. АА резонно ответила ей, что если Леве нужно будет менять фамилию, то он может стать Ахматовым, а не Сверчковым.
Конечно, чтоб не обидеть Сверчкову, АА промолчала, когда Сверчкова сказала и ей вышеупомянутую фразу об ее жаловании...
Сверчкова расспрашивала АА о театрах, где что идет, и когда АА сказала, что нигде не бывает и потому ничего о постановках сказать не может, Сверчкова весьма явно не поверила АА.
1913. 12 апреля (переписано 21 января 1927). Надпись О. Мандельштама на сборнике 'Камень' ('акмэ'): 'Анне Ахматовой — вспышка сознания в беспамятстве дней, почтительно, Автор. 12 апреля 1913'.
На сборнике 'Trista' О. Мандельштама (зелеными чернилами): 'Вольдемару Шилейко книгу светлого хмеля и славы — смиренно — Анна'. (Надпись переписана мной 21 января 1927).
Днем к АА приходил неизвестный юноша и, сославшись на Иванова-Разумника, приглашал АА прочесть стихи в каком-то литературном кружке. АА отказалась.
Вспоминает, как первый раз носила свои стихи в редакцию журнала (...). У нее попросили стихов, но просили принести. АА по пути в редакцию зашла в магазин, купила перчатки — решила, что надо в редакцию прийти прилично одетой. А редакция была — грязная, крошечная, заваленная книжным хламом комната...
Там был Гофман (?).
Вечером у АА была Н. Данько. В 9 1/2 часов вечера я пришел в Шереметевский дом и застал АА с Н. Данько в столовой. Пуниных дома не было. Сидели за столом втроем до одиннадцати, разговаривали, шутили. Я принес АА пачку старых денег — 1917 — 1922 года, сосчитал — оказалось 669 096 рублей 24 копейки (сколько бед видели эти деньги!).
Н. Данько принесла АА старые почтовые марки... В одиннадцать часов Н. Данько ушла, и я с АА мыл Тапа в кухне, и с помощью Аннушки мыли часов до двенадцати. Устала АА очень. Пошли в кабинет и здесь вдвоем сидели до двух ночи. У АА небольшой жар — 37,3. Читали по-английски, говорили об А. С. Сверчковой, о Русском музее и о тысяче других вещей.
В два часа я ушел домой, на лестнице встретил возвращавшихся Пуниных (они были у Льва и Сарры Пуниных, и А. Е. Пунина подвыпила) и вернулся в Шереметевский дом, просидел еще минут двадцать, вывел Тапу и ушел домой в 2 1/2 часа ночи.
Сверчкова привезла из Бежецка драму в стихах, написанную Левой и посвященную мне.
К сожалению, драма переписана начисто А. С. Сверчковой, а не самим Левой.
22.12.1927
Сегодня АА должна была пойти со мной к Кузьминым-Караваевым — сделать родственный визит им и Сверчковой. Но АА уже вчера чувствовала себя плохо и не выходила из дому, а сегодня совсем простужена. Позвонила мне, просила сообщить Сверчковой, что не придет. Приехав на Фурштадскую утром, я застал только Констанцию Фридольфовну. В разговоре с ней выяснилось, что она обижена на АА за то, что АА ни разу осенью не была у них и что К. Ф. не верит в болезнь АА. 'Да, да... Мы все больны, а все-таки она могла бы зайти, если б хотела'.
Пришел к АА около часу дня и был до 3 1/2. Пунина дома не было. АА в кабинете, съежившись от озноба, сидела в уголку дивана и читала по-английски. Провел время с ней в разговорах и английском чтении. Говорили о дневнике А. Блока, о Ф. Сологубе, об А. С. Сверчковой и Кузьминых-Караваевых, о стихах и о многом другом, шутили, как всегда.
АА совсем нездорова, не выходит, не пойдет сегодня к Кузьминым-Караваевым и говорит, что ее преследует беда — как только она должна выказать какие-либо родственные чувства, всегда случается что-либо, что непременно помешает ей. Огорчена.
28.12.1927
1924. Июль. Прочла в 'Красной вечерней газете' рецензию на 'Роман без вранья' Мариенгофа. По этому поводу заговорили об Есенине и о том, как Есенин с Клюевым, И. Приблудиным и еще одним имажинистом пьяные пришли к ней в 1924 году (в июле 1924 г.) на Фонтанку, 2. Подробно АА мне уже все
