Тесть смотрел в угол.
«Это испытание, – понимал Денис. – Это эмоциональное испытание. Что я должен сделать? Я должен взорваться и продемонстрировать свое возмущение, чтобы они поняли, что я не мразь?.. Или же…»
– Я сделаю всё, Повелитель, – ответил он, взглянув в глаза главе Круга. – Единство должно базироваться на покорности. Все ради общей цели. Личность – ничто, организация – все.
Глава внимательно рассматривал его.
– Похоже, стоит допустить тебя к испытанию, – сказал он наконец. – Ты можешь нам пригодиться.
Он повернулся к остальным Избранным и щелкнул пальцами.
– Приведите девочку.
Избранные засуетились.
Через минуту в зал ввели хрупкую изможденную девочку. Грязная одежда, дырявая обувь. Опустошенный взгляд.
«Настя!» – воскликнул про себя Денис.
– Понимаешь, Денис, – говорил глава Круга, – всё, о чем я говорил ранее, – невинные шалости. Они не привязывают человека к нашей организации, в них нет никакого содержательного стержня. По-настоящему человек становится верным только после испытания кровью.
«Может быть, просто ранить ее? – лихорадочно вертелось в голове Дениса. – Не попросят же они…»
– Убей эту девочку, – тихо сказал глава. – Вырежи ее сердце и принеси нам. Все вместе мы съедим его.
Голая девушка подала Денису кинжал на подносе. Рукоятка его была инкрустирована бриллиантами.
Денис вертел кинжал в руках и не двигался с места. Испуганная Настя растерянно смотрела на него.
– Какие-то сомнения, мальчик мой? – спросил глава.
– Она моя сестра, – глухо отозвался Денис.
– О, мы знаем это! – хохотнул могущественный Повелитель. – Для этого мы и привели ее сюда. Что, ты в чем-то сомневаешься? Тебе не по душе наша компания, тебе опротивел капитализм, ты вдруг сделался вонючим антиглобалистом? Ты не желаешь вступать в наш Круг? Не желаешь стать одним из Избранных? Я правильно тебя понимаю?
– Вы ошибаетесь, – ответил Денис. – Я сделаю все, что надо.
Он перехватил кинжал покрепче и приблизился к сестре.
«Жребий брошен, – думалось ему, – отступать некуда. Капитализм не простит этого. Она все равно не жилец».
– Дениска, – услышал он голос сестренки, – ты уведешь меня отсюда, да? Братик мой, так страшно здесь…
– Да, Настенька, – прошептал Денис в ответ. – Я уведу тебя. Тебе больше не будет страшно.
Он замахнулся и опустил кинжал на Настю.
На тропу войны
Командный пункт сибирских староверов базировался прямо в тайге. К центральному срубу, штаб-квартире лесных братьев, Максиму позволили приблизиться не ближе, чем на сто метров. Выскочили здоровенные мужики с бородами и ружьями, скрутили. Он, впрочем, не сопротивлялся. Дело у него к староверам было.
– Кто таков? – оглядел сурового парня командир лесного скита.
– Максимом звать, – отозвался. – Дело у меня к вам.
– Что за дело такое? Баптистские брошюры продать хочешь? Ну так мы тебя за это живо на вертеле зажарим. Правда, братцы?
– Правда!!! – гаркнула толпа бородатых мужиков.
Не то у Максима дело к лесным братьям, нет. Стал бы он за сотни километров ради такой ерунды в тайгу углубляться! Нужен ему… А впрочем, он и сам все расскажет.
– Автомат хочу у вас купить. Очень рассчитываю на вашу помощь.
– Ты гляди, ты гляди! – обвел глазами соратников командир. – Уж не автомат ли Калашникова модифицированный ты захотел, дитятко?
– Что-то в этом духе.
Хохотнул бородач.
– А с чего же ты решил, бестолочь, что мы его тебе продадим? Думаешь, у нас здесь фабрика по производству автоматов?
– А я очень вежливо просить буду. Да к тому же у меня цели благие.
– На большой дороге деньги с честных людей сшибать?
Думает Максим – говорить, не говорить. А, решил, честность – лучшая политика.
– Революцию я затеял. Капитализм хочу свергнуть.
Долго ржали над ним лесные мужички.
– Да куда тебе с капитализмом тягаться, сопля зеленая?! Капитализм – это же не человек какой-то, это явление, его одним автоматом не свергнешь.
– Пусть и не свергну, зато по моим следам другие пойдут. Нет сил больше жить в этой бесчеловечной системе. Я автомат не просто так прошу, живыми рублями за него расплачусь. Все сбережения свои отдам. Помогите мне, люди добрые. Знаю я, что и вам капитализм не мил, знаю, что притеснения вы от него терпите. На вас одна надежда.
Ничего не ответили Максиму староверы, до выяснения обстоятельств бросили его в погреб. Ночью совет держали. Говорили, кумекали, спорили, что с щенком этим делать. Одни баяли, что врет пацан, не враг нам капитализм. При нем свобода совести и собраний. Другие, поумнее, отвечали: так, мол, да не так. Номинально-то есть она, свобода, а все же где мы с вами сидим? Да все так же, в лесу, как и сотни лет назад. Нет для нас хорошего общественно-политического строя, кроме царства Божьего, однако пацан искренне анафемы частному капиталу выдает. По большому счету нам по фигу, какие там у него счеты с капитализмом, зато копейку сбить с парня можно. Всучим старенький автомат, да и все дела. Пару раз стрельнуть успеет. А потом капитализм все равно ему бошку расплющит. Кстати, деньги нашли при нем? Нет? Только банковскую карточку? Вот хитрец!
Наутро привели Максима в избу.
– Ладно, – командир слово молвил, – продадим тебе автомат. Но за пятьдесят тысяч минимум.
– У меня на счете только двадцать. Всю жизнь на капиталистов батрачил, но больше не заработал. Дяденьки, войдите в положение!
Рассердились было староверы, но светлая личность Максима и его проникновенные горящие глаза размягчили их. Ладно, рукой махнули, двадцать так двадцать. Сами все равно из воинской части их воруем.
– Договорились, – Максиму сказали.
Со староверского компьютера Максим вышел в Интернет и перевел на их банковский счет все свои сбережения.
– Владей, – вручили ему автомат Калашникова. – Будем наблюдать за твоей смертью в новостях.
Один старовер, молодой совсем парень, расщедрился и втайне от других дополнительный рожок Максиму в карман сунул.
– Молодец ты! – подмигнул ему на прощание. – Один на весь капитализм идешь. Уважаю. Может, найду твою могилку. Поухаживаю.
Правда за мной!
Максим сосредоточен, лишь бормотания вырываются из напряженной глотки.
– Правда на моей стороне!
– Пусть я погибну, но кто-то должен выступить против.
– Кто-то обязан сказать «нет»!
Верный «Капитал» рядом. Бодрит.
«Всякая прибавочная стоимость есть материализация неоплаченного рабочего времени», – читает
