все сальные свиные рыла его адептов, которые продают свои души за монету. Пусть все летит в тартарары, но я вырву капитализм из своего нутра. Чего бы мне это ни стоило.
– Максим! – выставив руки вперед, убаюкивающе говорил ему Денис. – Ты переутомился. Ты устал. Тебе надо успокоиться, отдохнуть. Причина не в капитализме, причина в твоей нервной системе и богатом воображении. Нельзя делить весь мир на черное и белое, на добро и зло.
– Можно, – процедил сквозь зубы Максим. – Я – добро, а ты – зло. Добро всегда побеждает зло.
Он прицелился и нажал на спусковой крючок. Очередь прошила Дениса от паха до лба. Пули ложились последовательно, аккуратно.
Покачнувшись, Денис рухнул на пол. Конец капитализма Максим сидел на стуле и отрешенно вглядывался в зрачок телекамеры. Рядом лежал мертвый Денис, чуть поодаль – мертвый охранник. Эфир продолжался, но слов у него не осталось. Он смотрел в камеру и молчал. Странное шевеление происходило за дверями.
«Видимо, готовятся к штурму, – думал он. – Скоро ворвутся. Скоро все закончится. Я сделал все правильно, я вырвал из груди капитализм. Жаль, что не удастся помочь другим людям».
Режиссер Никонова тронула его за плечо.
– Вас вызывает на связь Кемерово.
– Кемерово? – изумился он. – Я никогда не был в Кемерово, кто может меня вызывать?
– Мы дадим на монитор сигнал.
На экране возникла картинка студии Кемеровского телевидения. Перед камерой сидел молодой человек с автоматом.
– Друг! – кричал он. – Ты слышишь меня, товарищ! Как тебя зовут?
Что-то светлое, радостное вошло с изображением этого парня. Такая прочная, основательная радость. Глубинная.
– Максим! – отозвался он. – Что такое, в чем дело?
– Я видел трансляцию из Новосибирска. Поздравляю. Черт, как я рад! – глаза у парня были полны слез. – Я же думал, что я один. Представляешь, один в целом свете! Что весь мир продался капитализму, и только я выступаю против.
Он справился с волнением и, стараясь быть спокойным, добавил:
– Докладываю: меня зовут Иван. Я захватил Кемеровское телевидение. Объявил на территории области конец капитализма. Ждал нападения спецслужб – и тут ты. Черт возьми, Максим, это настоящее счастье – знать, что ты не один!
– Иван! – от восторга потемнело в глазах. – Иван, камрад, я счастлив. Я безмерно счастлив! Поборемся еще, как ты думаешь?
– Поборемся, Максимка! Само собой, поборемся!
Режиссер Никонова снова приблизилась к нему.
– На связь просится Омск. Включить?
– Кто там?
– Тоже какой-то с автоматом.
– Включайте.
Новая картинка. Парень. В руках автомат. На губах – радость.
– Новосибирск? Слышите меня, Новосибирск?
– Слышу вас, Омск.
– Меня звать Алексеем. Это ты захватил телевидение, брат?
– Я, брат. Что там у тебя?
– Я в студии Омского телевидения. Ворвался, пострелял немного. Заявил жителям, что капитализма больше нет. Думал, всё – секир башка мне, а тут ты.
– Я не один. Есть еще Кемерово.
– Кемерово? Ох ты, здорово! Держитесь, камрады! Победа за нами!
Тут же новый вызов. По телефону.
– Новосибирск? – девичий голос.
– Новосибирск.
– Говорит Тюмень. Меня зовут Людмила. Я захватила здание администрации Тюменской области. Объявила о крахе капитализма. Местное телевидение это передало. Прошу сообщить о моих действиях жителям Новосибирской области.
– Молодец, сестренка! Держись, ты не одна!
А сообщения не прекращаются. Лавиной несутся.
– Я – Салават. Захватил банк в Уфе.
– Я – Зульфия. С боем прорвалась на Казанское телевидение. Нет капитализму!
– Николай. Уничтожаю частную собственность в Нижегородской области.
– Федя я. Захватил телевидение в Ростове. Прошу информационной поддержки.
Центральные каналы включили. Программа «Время». В студии вместо привычных ведущих – вооруженные ребята.
– Мы члены революционного комитета. Объявляем о захвате нашими силами Кремля и свержении ненавистного капиталистического президента. Подобные выступления проходят во всех регионах нашей Родины. Капитализму в России пришел полный кирдык, с чем вас, товарищи, и поздравляем! Все выступления капиталистических отбросов будут жестоко подавляться. Потому что нет оправдания капитализму и чужд он человеческой природе.
А ночью вообще кураж начался запредельный. На всех мировых каналах – сообщения о революциях.
– Япония.
– Саудовская Аравия.
– Южно-Африканская Республика.
– Аргентина.
– Германия.
– Франция.
– Соединенное Королевство.
Под утро пришли новости из Штатов:
– По всей территории страны проходят выступления революционной молодежи. Правительство низложено, президент арестован. Капиталистические порядки в стране отменены. Да здравствует свобода!
– Да здравствует! – кричат все в Новосибирской студии.
И режиссер Никонова радуется, и журналист Огнев, и операторы, и осветители.
– Какое же счастье, – вопит Никонова, – что вы избавили нас от власти капитала!
А Максим пьян от счастья. Сил не хватает сдерживаться, и он плачет.
– Не будет больше на земле капитализма! – шепчет он. – Не будет больше эксплуатации! Новый мир будем строить! Свободный, справедливый! Господи, какая же жизнь сейчас начнется!
Дороги, которые нас выбирают
Короче, так. Я эту историю один-единственный раз рассказываю, и то лишь для того, чтобы отделаться от нее. Понятно?
Нет никакого желания во все эти гадости еще раз погружаться, но чувствую, что надо отбрехаться – и отпустит. А то спится что-то в последнее время неважно. Кровь на руках мерещится. Я, кстати, сразу заявить хочу, что все тут не по моей воле делалось. Само так сложилось. Не я бы – так меня. Я и жалею порой кой-кого, да что сейчас поделаешь? А жалости вообще-то никто не заслуживает. Сволочь здесь на сволочи ездит и сволочью погоняет.
Из меня сволочь сделали…
Самое главное хочу донести: это вовсе не из-за денег. На фиг они мне не нужны. Мне бы и зарплаты ежемесячной на жизнь хватило. Но раз попали в кулак – расставаться с ними не собираюсь. И просить не
