Она рассмеялась.
– Думаешь, я плакать буду?!
– Не будешь?
– Не-а.
– Ай, красавица!
– На х… иди.
Она ушла на кухню. Иван потоптался по квартире, посмотрел программу передач. Ничего интересного не было.
– Я к матери поеду, – доносилось бормотание жены. – Не хочу с тобой ни дня оставаться. Виталика сама заберу.
– Скатертью дорога.
– Завтра заявление напишу. Если желаешь, тоже приходи. Часам к десяти.
– Сама справишься.
Роясь в сумочке, жена вышла в коридор.
– Я знала, что все плохо кончится, – говорила она вполголоса. – Угораздило меня за такого дурака замуж выйти!
– Пасть заткни! – рыкнул он. – Пока в окно тебя не выкинул.
– Неудачник! – яростно выдавила она.
Иван открыл дверцу шкафа. Диска на месте не было.
– Где моя пластинка? – вышел он в коридор.
– Какая пластинка?
– «Дип Перпл»! Моя пластинка!
– Ой, иди в п… со своей пластинкой.
– Ты, сука! – подступил он к ней вплотную. – Если ты что-то с ней сделала…
Жена заслонилась руками.
– Только ударь меня! Сразу сядешь.
– Где пластинка, курва?!
– Не видела я пластинку. Отстань!
Он рыскал по квартире, открывал дверцы шкафа и тумбочки. Заглянул под диван.
– Если ты ее выкинула…
– Ничего я не выкидывала, – пищала жена. – Наверху, на шкафу – не она?
Диск был там.
– Убиралась, переложила случайно…
«Сука, – думал он. – Гнусная сука!»
Жена торопливо выскользнула за дверь.
Иван достал вату, дистиллированную воду и стал протирать виниловые бороздки.
– Борис Степанович, можно к вам?
– А, Ваня! Заходи, заходи.
Директор был артистично приветлив.
– Я с заявлением.
– Каким заявлением?
– Об увольнении.
– Об увольнении?!
Директор попытался изобразить крайнюю степень удивления. Получилось это натужно и неубедительно.
– Да, решил уволиться.
– Что так? Что-то лучше нашел?
– Нет пока. Но здесь больше не хочу работать.
Борис Степанович поморщился.
– Обиделся, что премии лишили? Сам виноват. Поймали на проходной пьяным – все, ничего не попишешь.
– Да не в этом дело.
– А в чем?
– Не нравится мне здесь.
– Вон оно что! – директор саркастично улыбнулся. – Что же тебя не устраивает?
– Все не устраивает. Люди, условия.
– Эх как! Вона какой ты у нас!
– Такой, какой есть. Настое…а вся эта тупость.
Директор был оскорблен словами Ивана.
– Ты думаешь, перед тобой все двери открыты? Ждут тебя с распростертыми объятиями? Ошибаешься. Сейчас тебе ой как тяжело будет хорошее место найти.
– Как будто это хорошее.
– Ну, хорошее не хорошее, но вполне приличное.
– Конечно, конечно. Переходите и вы в вулканизаторщики. Вам понравится.
Борис Степанович обиженно молчал. Теребил в руках авторучку. Задумчиво смотрел в окно.
– Да что я с тобой разговаривать буду, – изрек наконец. – Давай твое заявление.
«Не возражаю», – написал на бумаге. Поставил дату и подпись.
10:16 – горело на электронных часах проходной.
«Прямо как продолжительность “Child In Time”», – подумал Иван.
– Виталик! – позвала мама сына. – Выйди на лестничную площадку. С тобой папа поговорить хочет.
– Папа пришел? – удивился Виталик.
Он приоткрыл дверь и переступил порог квартиры.
Папа стоял, прислонившись к перилам. Увидев сына, расплылся в улыбке.
– Здравствуй, сынок! – присел на корточки.
Запахло перегаром. Папа был небритый и очень худой.
– Как ты?
– Хорошо, – буркнул Виталик.
– В каком сейчас классе?
– В третьем.
– Ух ты!
Иван смотрел на него пристально, долго, а потом вдруг расплакался.
– Прости меня, сынок! – обнял он сына. – Я виноват перед тобой.
Виталик застенчиво молчал. Папа утер слезы, шмыгнул носом и полез в пакет, который стоял прислоненным к стене.
– Я уезжаю сегодня, – буркнул он. – Возможно, надолго. Может, насовсем даже. Не знаю, увидимся ли еще. Хочу тебе подарок сделать.
Он достал из пакета пластинку с пятью длинноволосыми мужчинами, высеченными в скале.
– Вот, моя любимая группа. «Дип Перпл». Слышал такую?
Виталик отрицательно замотал головой.
– Великая музыка. Тебе понравится, я уверен.
– Спасибо, – буркнул Виталик.
– Особенно обрати внимание на третью песню. Самая моя любимая. Она изменила мою жизнь. Чайлд ин тайм. Ребенок во времени. Прямо про тебя, – взъерошил он сыну волосы. – Слушать есть на чем?
– Не знаю, – пожал плечами Виталик.
– Старая вертушка была, я помню. Обязательно послушай!
В дверь выглянула мать Виталика.
– Ну что, все вы? Поговорили?
– Да, все, – поднялся Иван. – Пойду я. Счастливо оставаться.
