жевательную резинку, отвесить подзатыльник или засунуть головой в сугроб. А совсем другое — когда речь идет о жизни и смерти. Я не мог по-настоящему представить себе это. Не верил. Но шутить с такими вещами не хотел.
Лэн меня спас. Он поручился за меня. И какая разница, о чем при этом думал? Мысли — одно, дела — другое.
— Лэн, я могу уйти, — сказал я. — Ты объяснишь Старшим, что разоблачил меня и я убежал. Тебя не накажут, верно?
Лэн вскочил с кровати и подошел ко мне. Крепко сжал ладонь. Пальцы у него сильные, ничего не скажешь. Я понял, что он будет меня благодарить за предложенный выход, и на душе стало тоскливо.
— Старший, я тебя не предам, — твердо сказал Лэн. — Клянусь! Я хочу быть твоим партнером. Мы что-нибудь придумает.
Я тоже сжал его ладонь, и мы молча стояли, глядя друг другу в глаза. Пока Котенок мурлыкающим голоском не сказал:
— Ребятишки, вы не безнадежны. Я рад. Придумывать, конечно, придется мне, ну да ладно.
— Слушай, волшебник недоделанный! — завопил я. — Мы сейчас тебе вместе уши надерем! Кончай издеваться!
— Извиняюсь, — притворно испугался Котенок. — Очень уж трогательно вы подружились. Может, еще поцелуетесь?
Я запустил в Солнечного котенка подушкой и промазал. Зато Лэн, схватив другую, направил ее метко. Котенок с обиженным видом выполз из-под нее и принялся вылизывать лапы. Мы засмеялись — не из-за того, что очень уж смешно получилось, а потому, что все напряжение куда-то исчезло.
— Ладно, мир, — сообщил Котенок, кончая умываться. — Лэн, как долго учиться владеть Крыльями?
— Год, — с готовностью сообщил Лэн.
— Сформулируем вопрос иначе. За какое время ты научишь своего Старшего-неумеху держаться в воздухе и не производить впечатления перелетной курицы?
— За утро, — улыбнувшись, сказал Лэн. — Летать не так уж и сложно. Летать и сражаться — совсем другое.
— Вот и отлично. Завтра и научишь. Потом отправитесь на свой вылет и будете старательно увиливать от Летящих. Ты ведь это умеешь, если честно?
Лэн виновато опустил голову, и я шлепнул его по спине.
— Не обращай на Котенка внимания. Он язва, каких мало.
— Идите-ка спать лучше, — недовольно посмотрел на меня, сказал Котенок. — Завтра вам потребуются и силы, и остроумие.
— А ты?
— А я спущусь вниз, поразмышляю, книги полистаю, — важно сказал Котенок. — Должен же кто-то за вас думать?
— Спокойной ночи, Лэн, — сказал я. И они с Солнечным котенком вышли, а я, подобрав подушки, вновь нырнул в постель. Настроение у меня почему-то было отличным. А когда минут через десять в комнату пробрался котенок, тихонько лег на свободную подушку и стал вылизывать измазанные в сливках лапы, я твердо решил, что теперь все будет хорошо.
— Спокойной ночи, — шепнул я.
— Это тебе спокойной ночи. А Солнечным котятам желают ясного рассвета.
5. Трус
Только когда я впервые надел комбинезон Лэна, я понял, что же такое Крылья.
Плотная ткань обтянула меня, как резиновая перчатка руку. Потом я почувствовал боль в плечах и невольно вскрикнул. Словно на каждое плечо уселся котенок и, растопырив лапки, выпустил когти.
— Не пугайся, — быстро сказал Лэн. — Крылу нужны силы.
— Мои что ли?
— А чьи же? Как ты собираешься летать? Махать руками, как птичка?
С минуту я извивался и дергался, потом, под укоризненным взглядом Лэна, притих. К тому же и боль стала слабее.
— Так все время будет?
— Привыкнешь, — утешил Лэн. — Через месяц уже и внимания не обратишь. Так, взмахни руками…
Я взмахнул. Ткань, свисающая с рукавов, вяло хлопнула, но расправляться не собиралась.
— Представь себе Крыло, — упорно повторял Лэн, наблюдая за моими неуклюжими попытками взлететь. Мы стояли в комнате на первом этаже, а Котенок, улегшись на перилах лестницы, наблюдал за нами, — Представь Крыло. Представь полет. Ты сможешь.
— Я не смогу, Лэн…
— ерунда, все могут. Ты не тяжелый, Крыло поднимет тебя.
Через час, убедившись, что толку нет, Лэн заставил меня забраться на шкаф и прыгнуть с двухметровой высоты. Вот это подействовало.
Мне показалось, что руки у меня вдруг выросли в несколько раз, стали широкими и ударили… нет, не о воздух даже, а о воду. Падение вдруг замедлилось, пол вновь отодвинулся вниз, потом я снова опустился и опять подскочил к потолку. По комнате гулял ветер, раскачивая картины на стене и опрокидывая всякую мелочь.
— Нормально, — сказал Лэн, который стоял подо мной, задрав голову. — Крыло умнее тебя.
— Я же селу! — заорал я, сообразив, что падение откладывается.
— Не летишь, а порхаешь по комнате, — подал голос Котенок.
— Крыло умеет летать, тебе надо лишь руководить им. Понимаешь? Ему нужен твой ум и чуть-чуть сил. Спускайся, Старший.
Я попытался сложить Крыло и мягко упал на пол. Плечи ныли сильнее, но я был в восторге.
— Лэн, а как делать из Крыла палатку?
— Убежище, — поправил Лэн. — Так, закрой глаза, разведи руки, растопырь пальцы. Представь, что комбинезон раздувается…
Это у меня вышло сразу. Открыв глаза, я убедился, что стою в маленькой куполообразной палатке, светящейся ровным светом. Плечи были покрыты мелкой красной сыпью, но боль сразу же прошла.
— Можно?
Лэн заглянул в отверстие, а между ногами у него протиснулся Котенок.
— Конечно.
— Положено спрашивать, — объяснил Лэн. — Убежище — это куда важнее, чем дом. Сюда просто так не войдешь.
Мы уселись и уставились друг на друга. Мы с Лэном улыбались, Котенок был задумчив.
— У нас будет время зайти к тому старику до вашего вылета? — поинтересовался он.
— К тому, что помнит солнце? Вряд ли… Сейчас надо плотно поесть, потом еще потренироваться, потом еще поесть…
— Слушай, а чего я такой голодный? — сообразив, что слова Лэна не звучат для меня нелепо, спросил я. — Словно день не ел.
— Ты дал силы Крылу. Причем не только для этого порхания, а еще и про запас. Нам приходится много есть, Данька.
— По тебе этого не скажешь.
— Все уходит на ветер, Старший… Эх, потренироваться бы сейчас на воздухе! Но нельзя… Ладно, взлетай с места.
И мы тренировались, время от времени устраивая перерывы на еду. Я ел бутерброды, яичницу,
