– Дело не в комфорте. Мы не тренированные летчики, чтобы нормально работать при перегрузках в несколько g. Ну а если ты умеешь управлять гравитацией, то привязные ремни будут не более чем данью традиции.
– Некоторые делают ремни сами, – неожиданно вступил в разговор Рома. Оказывается, этот громила умел высказываться и на абстрактные темы! – Говорят, что так им спокойнее.
Честно говоря, мне бы тоже было спокойнее. Но мое мнение тут явно никого не интересовало.
– Подходим к шлюзу, готовься, – сказал Мастер. – Хватай вантуз!
Чувствуя себя идиотом, я взялся за рукояти. Секунда… другая… серое за стеклом сменилось непроглядной темнотой.
А в темноте горели звезды – ровным, спокойным, немигающим светом.
Я ждал этого – и все равно застыл, зачарованный открывшимся мирозданием, – будто восточная красавица стянула с головы чадру, и против всех ожиданий – лицо не обмануло, оказалось еще краше, чем угадывалось сквозь кисею…
Кажется, Мастер ждал такой реакции. Во всяком случае, он дал мне несколько секунд полюбоваться картиной, прежде чем сказал, очень спокойно и мягко:
– А теперь вантуз плавно вправо и чуть-чуть касаемся педали газа…
Все-таки автомобильные ассоциации здесь были неизбежны!
Как во сне, я потянул джойстик, слегка нажал педаль – и мир закрутился вокруг. Искусственная гравитация мешала воспринимать происходящее как наше движение – это мир крутился вокруг нас, послушно вынося навстречу станцию, с которой мы только что стартовали. Я повел джойстик назад – мир остановился.
Теперь я понимал, почему станцию называли Плюшкой. Словно неопытный, но старательный кондитер замесил огромный чан теста – и попытался вылепить плюшку километровых размеров. Где-то тесто слиплось огромными комками, где-то вытянулось ровненькими полосами, где-то растеклось блином. И все это безобразие было разноцветным, во многих местах светилось, щетинилось какими-то антеннами и трубочками (на деле, наверное, каждая антенна превосходила приличный радиотелескоп, а «трубочка» была с заводскую трубу). Из-за наростов Плюшки бил ослепительно яркий свет – там сияло местное солнце, размерами не уступающее земному, но явственно чужое – то ли немного иной спектр, то ли еще что, но глаза отказывались признать его нашим Солнцем.
– Почему я вижу свет, тут же вакуум? – внезапно спохватился я.
– Плюшка «парит», – ответила сзади Лена. – Испарения заводских установок, выбросы отработанных газов, перемолотый мусор…
– Гравитационные установки дают небольшие погрешности, Плюшка не сразу отпускает мусор в открытый космос, – уточнил Мастер. – Видишь точку гиперперехода?
Он ткнул пальцем в стекло.
– Какая же это точка? – глядя на кружащиеся разноцветные всполохи, сказал я. – Облако какое-то…
– Это засветка. – Мастер махнул рукой. – Давай… прямо туда жми. Несложно, не промажешь.
Действительно – несложно. Я нажал педаль сильнее – Плюшка заскользила мимо, цветное облако стало приближаться. Корабль стало уводить в сторону, но одного движения джойстиком оказалось достаточно, чтобы курс выровнялся. Осталось только легкое вращение вокруг оси – я чуть повернул рычаг и корабль мгновенно стабилизировался.
– Словно мне кто-то помогает… – сказал я. – Очень аккуратно все получается.
Сзади гулко захохотал Рома, засмеялась Лена. Мастер улыбнулся:
– Конечно. Ты что, всерьез думал, будто сам рулишь?
– Но… – Я даже глянул назад – нет, ни у кого не было дополнительных пультов.
– Ты задаешь только общий вектор, – сказала Лена. – В какую сторону, с какой примерно скоростью. А дальше навигационный компьютер решает, что именно ты хочешь, куда двигаешься и с какой скоростью.
– Ты, по сути, даже не пилот, – добавил Мастер. – Ты всадник. Или ямщик. Командуешь, дергая за рычаг и топча две педали. Машина делает все остальное. Всадник тоже правит лошадью лишь в общих чертах, куда ставить ноги, как лавировать между деревьями, на какой ход перейти – она решает сама. Ну, давай… включай гиперпривод.
Я коснулся панели, экран засветился.
– Вот сюда. – Палец Мастера указал на тусклую точку на самом краю доступной для прыжка зоны. – Коснись этой звезды.
Я коснулся.
На экране появилось несколько строчек пиктограмм, среди которых особо нелепо выглядели привычные арабские цифры и изображение желтой звезды. Очень схематическое – так дети рисуют солнышко.
– Все, наведение произведено. – В голосе Мастера послышалось облегчение. – Теперь жми вперед! Точка перехода втянет в себя корабль.
– И мы перенесемся туда?
– Именно. Давай газуй, в любую минуту на Плюшке могут очухаться!
– Это здорово, – сказал я. И вдавил педаль тормоза.
Корабль остановился так резко, что нас даже качнуло вперед, а размеренное тиканье метронома бешено зачастило.
– Ты что? – воскликнул Мастер.
– Поговорить надо. – Я снял руки с джойстика. – Есть у нас пять минут?
Мастер смотрел на меня. Я улыбался. Он не выдержал первым:
– Рома, у нас есть пять минут?
– Пять – есть. Десять – вряд ли, – отозвался Рома. Стукнуть меня он почему-то не предложил.
– Хорошо, говорим, – кивнул Мастер. – Спрашивай.
– Тебя как зовут?
Лена хихикнула.
Мастер почему-то смутился. Но ответил:
– Зиновий. Фамилия – Пилюченко. Проживал в Питере. Тридцать восемь лет.
– Валя, – я протянул ему руку, – тридцать пять, если это важно.
Зиновий неохотно, но руку все-таки в ответ пожал. И даже произнес с улыбкой:
– Зяма… если угодно. Сокращать мое имя как «Зина» не стоит.
– Зяма, мне чертовски не нравится, что происходит, – сказал я. – Мало того, что я спьяну влип в идиотскую историю и оказался невесть где. Меня к тому же похитили и заставляют пилотировать космический корабль, похожий на фантазию первоклассника. Объясни мне, что происходит, иначе я не притронусь к управлению.
– Тогда нас уничтожат.
– Да и хрен с ним!
Зяма выдохнул. Снял и протер очки. Снова нацепил их и сказал:
– А ты упрямый… значит, за пять минут тебе все объяснить?
– За четыре. Не будем рисковать без нужды.
– Хорошо. Ты прав, все окружающее нелепо выглядит, несуразно устроено и непонятно для чего существует. Но тут болтается пятнадцать тысяч человек, которые вынуждены жить по законам этого мира. Если ты уронишь себе на ногу молоток, тебе будет больно. Если слопаешь испорченные продукты – будешь сидеть на толчке. Если по нашему кораблю жахнут со станции лазером – он развалится на две половинки, а мы вывалимся в космос и наша кровь вскипит в вакууме.
– Ты хочешь сказать, что это все правда?
– Нет, я этого не могу сказать. Я говорю, что мы воспринимаем этот мир как настоящий. Но мир, живущий по законам компьютерной игрушки, настоящим быть не может. Поэтому я и мои друзья придерживаемся теории Матрицы.
– Как в кино?
– Да, как в кино. Мы находимся в моделированной Вселенной, которую воспринимаем как настоящий
