японцев взвился в воздух.
Это походило скорее на полет, чем на прыжок. Мальчишка выстрелил себя вверх, как туго сжатую пружину, и среагировать я не смог.
Боли не было. Тупой удар в лицо я ощутил как толчок дикой, запредельной силы. Зазвенело в ушах, ослабели руки, но сознание оставалось ясным. Я даже ударил в ответ, ударил сильно и точно. Но на мальчишку это не произвело никакого впечатления. Еще один прыжок, и снова удар ногой. На этот раз – в грудь. Я упал, ударившись затылком о камень. Вот теперь боль вспыхнула по всему телу. Я почувствовал, как стекает с разбитого лица кровь, услышал, как колотится в груди сердце. Выбитый из рук меч валялся где-то далеко-далеко, за тысячи километров… Я видел упрямый блеск клинка, на который наступил один из японцев. Видел, как упал Тимур, то ли уворачиваясь от особенно коварного удара, то ли уже не успев увернуться. Видел, как сбивший меня каратист берет у товарища свой меч и тянется ко мне. А Ингу я никак не мог увидеть, и это казалось самым обидным. Неожиданно мелькнула мысль, что ее, наверное, не убьют. Вот только я не мог решить, хорошо это или плохо.
Занесенный меч замер над моим лицом в синем свете молнии. Я закрыл глаза, потому что уворачиваться не было сил. И подумал, что стальной клинок уже в сантиметрах от моего тела. Замерший неподвижно мальчишка с мечом – это лишь иллюзия, фальшивый отпечаток на сетчатке глаз, подаренный проблеском молнии стоп-кадр. Юный японец не колебался, он бил. Сейчас оглушительный гром разорвет небо, и в его грохоте потонет мой крик. Сейчас.
Гром ударил – негромко, сухим треском пистолетного выстрела. На лицо брызнули капли дождя. Горячие, соленые капли…
Я раскрыл глаза. Японец, прижимая руки к груди, плавно валился на меня. На груди, под сжатыми пальцами, угадывалась маленькая круглая рана. Темная, пульсирующая струя крови пробивалась между пальцами.
Я вскочил – как мне показалось, очень быстро. Обмякшее тело опустилось у ног. Вынув из разжавшихся пальцев меч, я обернулся.
Том стоял в нескольких шагах. Широко расставив ноги, вытянув руки вперед. Левой он удерживал кисть правой. В правой руке был пистолет. Матово-черный, почти плоский, с сизым дымком, выползающим из ствола.
3. В гостях у Безумного Капитана
Они даже отступали умело, слаженно. Секунда – и пять сжавшихся силуэтов погрузились в кусты. Еще мгновение – замерли, перестали колыхаться колючие ветки. Молнии над головой лупили все чаще, а ветер сделался непонятным, налетающим то с одной, то с другой стороны.
Прижимая к груди правую руку, поднялся Тимур. Крикнул, перекрывая ветер:
– Что, гады, струсили?
Крикнул и медленно подошел к Тому:
– А откуда… это?
Том опустил пистолет. Оружие казалось ненастоящим, игрушечным; наверное, из-за сглаженной, обтекаемой формы – единственной выступающей деталью был предохранитель. Игрушка для стрельбы пистонами… Но рядом лежало неподвижное тело убитого из «игрушки» пацана.
– Ты кто такой, Том? – Тимур словно не замечал хлещущей из руки крови. Зато заметила Инга. В драке она так и не участвовала, зато теперь торопливо доставала из кармана штормовки бинты. Стала заматывать рассеченную от плеча до локтя руку Тимура. Я не отрываясь смотрел на нее. Меня слегка пошатывало, в голове ворочался, давя мысли, тяжелый чугунный шар. Полыхали в небе молнии, раскаты грома слились в непрерывный гул. Хлестал по лицу влажный, никак не превращающийся в дождь ветер. Молнии, гром, ветер, чугунный шар… Молнии, шар, ветер… Молнии…
…Инга с Томом подняли меня с камней. Я увидел глаза Инги – огромные, блестящие, на перепуганном мокром лице. Она плакала? Или это дождь…
– Дима, Димочка… Что с тобой?
– Ничего. Норма… – Я даже попытался нагнуться за упавшим мечом. Но Том уже поднял его и отдал мне. Инга смотрела с сомнением, справедливо не доверяя бодрому тону.
– Что вы стоите? – сбивающимся голосом произнес Тимур. – Будем ждать продолжения?
– Шторм ведь, – не отрывая от меня взгляда, сказала Инга. – А эти убежали…
Тимур изменился в лице:
– Они не убежали! Кодекс чести запрещает воинам убегать. Они отступили, но они вернутся.
– Какой кодекс? Что ты несешь, Тим?
– Да сталкивайте же шлюпку, кретины! – Тимур подбежал к «Дерзкому» и уперся в борт. Том шагнул следом.
– Инга, прикрывай нас. – Я рубанул мечом по туго натянутой веревке якоря. Черт с ним, с самодельным трехлапым «рыболовным крючком». Тимур без причины не паниковал, в этом мы только что убедились.
Втроем мы спустили шлюпку в бурлящий коктейль из воды, пены и поднятого со дна песка. Парус не был поднят, но «Дерзкий» тут же закрутился на мелководье, разворачиваясь вдоль ветра. Нелепая коробка каюты ощутимо накренилась, принимая на себя удары ветра.
– Инга!
Она медленно отступала к нам, вглядываясь в кусты. Вошла по колено в воду, ткнувшись спиной в мое плечо. Негромко сказала:
– Дим, там кто-то есть… Я видела.
Разворачивающийся борт шлюпки надвигался на нас. Я пригнулся, подхватил Ингу под коленки и подсадил в шлюпку. Как ни странно, жест вышел настолько естественным, что она даже не успела возмутиться.
Когда я перебрался через борт, Том уже сидел у руля. Тимур молча и ожесточенно натягивал парус.
– Тим! – Сгибаясь от ветра, я перебрался к нему. – Не стоит, слишком сильный…
Тимур резко повернулся ко мне. Глаза у него были прищуренные, бешеные.
– По-мо-гай! – в самые уши закричал Тимур. – Отсюда не уходят живыми! Быстрее!
Мы закрепили вырывающийся парус. Том никак не мог справиться с рулем – шлюпка шла вдоль берега, медленно-медленно отдаляясь. Через палубу перехлестывали волны – будь у нас обычная шлюпка, без настила, мы бы уже пошли ко дну, набрав полные борта воды. На четвереньках – ветер бесился так, что упасть за борт ничего не стоило – мы добрались до скрипящей, раскачивающейся каюты, прижимаясь к которой сидела Инга.
– Ты не бойся, – начал я, но Инга перебила:
– Мальчики, как вы?
Тимур успокаивающе махнул рукой. Вышло не слишком удачно – мы увидели промокшую от воды и крови повязку.
– Сменить надо! – умоляюще сказала Инга.
– Какой смысл?
Вода лилась отовсюду. Наконец-то пошел дождь, и вдобавок сильнейший – настоящий ливень. Мы с Тимуром уселись вокруг Инги, прикрывая ее с боков. Тимур вдруг вытянулся, почти лег, упираясь ногами в мачту, а затылком и плечами – в стенку каюты. Подумав, я последовал его примеру. Теперь Инга могла свалиться за борт только с кем-то из нас. А мы устроились довольно надежно и на удивление удобно. Скрывавшийся в темноте берег был уже метрах в двадцати от шлюпки. Лишь частые молнии высвечивали удаляющийся замок.
– Как я мог забыть… – виновато сказал Тимур. – Остров Тысячи Камней…
– Откуда ты о нем знаешь? – не удержался я от вопроса.
– Ну…
Докончить Тимур не успел. У правого борта, опустившегося к самой воде (или это волна поднялась к борту?), появилась человеческая голова. Пловец скользнул по нам холодным, ненавидящим взглядом, открыл рот, то ли выкрикнув что-то, неслышное в очередном раскате грома, то ли просто глотнув воздуха. Вскинул над водой руку.
– Пригнитесь! – закричал Тимур.
