— А мы уже почти пришли. — На этот раз Кэлос проигнорировал вопрос. — Беги буди маму.
Мы вышли из леса. Точнее, и не совсем вышли — лес просто поредел, превращаясь во что-то вроде окультуренного парка. Впереди, окружённый деревьями, виднелся дом — в два или три этажа, но огромный по площади. Что-то в нём было от старых английских особняков — мрачноватая строгость линий и потуги казаться крепостью.
— Хрустальный Альянс… — требовательно начал мальчик.
— Дари, я объясню позже. Давай вперёд.
Мальчишка перешёл на бег и растворился в тенях деревьев.
— Я что-то сказал не так, — прервал я молчание.
— Нет. Это я… размяк. Давно не общался с военными… тем более — только что с фронта. Я не хочу говорить об этом при Дари. Понимаешь?
— Не совсем.
Кэлос вздохнул.
— Трудно уйти от романтизации войны, Пётр.
— Достаточно на ней побывать.
— Возможно. Но я не хочу, чтобы Дари начал мечтать о военной карьере.
— У вас же не воюют.
— У нас! Пётр, неужели ты не понимаешь?
— Не говори о таких вещах вообще, — предложил я. — Пусть мальчик думает, что мир — добрая и прекрасная штука.
На подобный совет можно было и обидеться. Но Кэлос лишь покачал головой:
— Вот на это, Пётр, я тоже не имею права. Потому что это будет ложью. И если уж честно… не жалею о времени, проведённом в Альянсе.
— Ты знаешь, это чувствуется, — признался я. — Неудивительно, что твой парень заинтересовался…
— Да, очевидно. Может быть, мне повезло. Меня не казнили повстанцы… как ребят из третьей особой бригады на Галеоне. Не пытала собственная контрразведка, когда Альянс стал распадаться и пошли мятежи. Я не горел в истребителе под тепловым лучом… Меня всего-то…
Тон был такой, словно Кэлос собирался сказать «расстреляли». Но докончить он не успел.
В тёмном силуэте дома вспыхнул жёлтый прямоугольник открывшейся двери.
— Кэлос!
— Все, военные воспоминания отложим, — быстро сказал Кэлос. Тряхнул плечами, укладывая торопливо собранный рюкзак поудобнее. — А то и впрямь начнутся военные действия.
Нечасто так бывает, что в чужом, совершенно незнакомом доме мгновенно начинаешь чувствовать себя уютно. Это и от хозяев зависит, и от самого дома… впрочем, дом — это лишь отражение хозяев. Более яркое и честное. Никакие слова и улыбки не помогут ощутить тепло, если вещи хранят холод.
Здесь тепла хватало на всех.
Очень странное ощущение возникло у меня от жены Кэлоса, которую звали Радой. Внешне она казалась совсем молодой женщиной, пожалуй, даже слишком юной для десятилетнего сына. Но я уже понял, что гадать о возрасте в Тени — занятие неблагодарное. Может быть, потому я чувствовал себя так, словно общаюсь с умной, красивой, доброй, но совершенно нереальной женщиной. Словно смотришь на кинозвезду с обложки журнала… где кончается жизнь и начинается искусство — не понять.
А дом жил хозяевами. Он прямо-таки пропитался ими, глядел их глазами — и с детских рисунков на стенах, очень симпатичных акварелей (я был уверен, что их рисовала Рада), и с фотографий суровых, но красивых пейзажей — тут сомнений в авторстве тоже не возникало. В кресла хотелось сесть, столы — заставить едой и напитками, книги, очень много книг — немедленно прочитать. То ли какая-то тень моего дома лежала на обиталище Кэлоса, то ли я слишком вымотался — но, едва переступив порог, я начисто забыл о Земле, Конклаве, Геометрах. Точнее — постарался забыть. Я был в гостях, причём в гостях у старых и добрых друзей.
От ужина я отказался, а от разговора, пожалуй, не стал бы. Но стоило и честь знать. Умотавшегося Дари, минут десять возбуждённо носившегося по дому, Рада уже увела спать. Выпив бокал горячего травяного настоя, заменявшего тут чай, и я ушёл в отведённую комнату. Наверное, тоже местный ритуал — глоток чая с хозяевами. Культура, имитирующая патриархальность, очень трепетно относится к обычаям, мы это когда-то с дедом разбирали…
На душ не оставалось сил, я разделся и забрался в постель. В открытом окне пылали звёзды.
Интересно, какая здесь экономика? Вряд ли «коммунизм» Геометров — там, при всеобщей сытости, люди обходились комнатами-кельями. Видимо, что-то более реальное, как на планете зелёных… Сколько здесь стоит такой дом?
Смог бы я найти здесь занятие по душе и приобрести подобное жилище? Или вначале надо сотню лет повоевать за Хрустальный Альянс… ладно, Хрустальный распался, повоюем за Стеклянный, Оловянный или Деревянный… а потом можно и наслаждаться покоем?
Кажется, постижение сказалось на куалькуа не лучшим образом. Он принялся контролировать мои мысли.
— Уймись.
— Куалькуа, ты боишься, что я плюну на всё и останусь здесь жить?
Симбионт молчал.
— Не бойся, — глядя в окно, сказал я. Ночной ветерок трепал край прозрачной, как тюль, занавески. — Не останусь. Я помню, кто я. Я помню Землю.
Я засмеялся.
— Путеводитель фигов… Брось. Я не останусь здесь. Кэлос, наверное, заслужил эти леса, красавицу жену, путешествия с сыном, уютный дом. А я — нет. Мне тут хорошо… очень хорошо. Но это словно заглядываешь в будущее — и думаешь: здорово будет сидеть у камина и греть старые кости… А у них и старости-то нет, куалькуа.
— О чём ты?
— Ну?
— Брось… — Я уткнулся лицом в подушку. — Не хотел я жечь чужие истребители и драться с метаморфами…
Оказывается, куалькуа умеет молчать укоризненно…
— Мне так кажется, — добавил я.
— Вот чего не помню… Я умирал, куалькуа. Просто умирал. Я теперь знаю, как это бывает…
Сон мгновенно слетел. Я лежал, пытаясь вспомнить то, что никак не хотело вспоминаться. О чём я думал, умирая? Да ни о чём… тоска и боль да отчаянная бравада — победил…
— Меня ведут, куалькуа? Подсовывают миры-обманки?
Симбионт молчал.
— Да говори же! Ты ведь всё-таки куда умнее меня! Эй, сверхразум! Это тебе не Сильным расам прислуживать!
