– Все-таки бомба? – с любопытством произнес Завулон.
– Нет! – Гесер замотал головой. – Нет. Не здесь. Да и не выйдет уже… он настороже. Бить надо магией.
Завулон кивнул. И вдруг тонко захихикал.
– Что такое? – спросил Гесер.
– Всю жизнь мечтал, – сказал Завулон. – Веришь, старый враг? Мечтал поработать с тобой в паре! Видно, и впрямь… от ненависти до любви…
– Все-таки ты полный отморозок, – тихо сказал Гесер.
– Мы все на голову ушибленные, – хихикнул Завулон. – Ну, что? Ты и я? Или подтянем
Гесер покачал головой.
– Нет, Завулон. Нам к Константину соваться не стоит. У меня есть другое предложение…
Он посмотрел на меня.
Я пощупал языком осколок зуба. Как неудачно вышло…
– Я готов, Гесер.
– Шансы есть, – одобрительно кивнул Завулон. – Раз уж у Кости остались какие-то сентиментальные соображения… вот только сможешь ли ты ударить, Антон?
Я ответил не сразу. Я действительно задумался.
Речь не об аресте. Бить придется наверняка и насмерть. Стать остриём, центром Силы, которую будут качать в меня Гесер, Завулон, Эдгар… может быть – и другие маги. Да, я менее опытен, чем Великие. Но у меня есть шанс приблизиться к Косте без боя.
Исходя из тех самых «сентиментальных соображений».
Альтернатива простая – Великие соберут все силы в кулак. И даже Сила Надюшки им потребуется – и Гесер будет требовать от Светланы инициировать нашу дочь…
Альтернативы нет.
– Я убью Костю, – сказал я.
– Не так, – тихо произнес Гесер. – Не то говоришь, дозорный!
– Я упокою вампира, – прошептал я.
Гесер кивнул.
– И не рефлексируй, Городецкий, – добавил Завулон. – Не жуй свои интеллигентские сопли. Нет на свете хорошего мальчика Кости. Да и не было никогда. Пусть он не убивал людей ради крови, но он – вампир. Нежить.
Гесер одобрительно кивнул.
Я на миг закрыл глаза.
Нежить.
У него нет чего-то, что мы для простоты называем душой.
Какой-то составляющей, неуловимой даже для нас, Иных. С самого раннего детства – спасибо родителям-вампирам. Он рос, участковый врач слушала его сердце и восхищалась здоровьем мальчика. Он превратился из мальчика в мужчину, и ни одна девушка не сказала, что его губы холодны при поцелуе. Он мог бы иметь детей – самых обычных детей от самой обычной человеческой женщины.
Но все это – не-жизнь. Все это взаймы, все это украдено – и когда Костя умрет, его тело мгновенно рассыплется в прах… потому что оно давным-давно мертво.
Мы все приговорены к смерти с самого рождения.
Но мы хотя бы можем дожить до смерти.
– Оставьте нас с Антоном, – произнес Гесер. – Я попробую его подготовить.
Я слышал, как встали Завулон и Эдгар. Вышли в коридор, закрылась дверь. Что-то зашелестело – видимо, Гесер прикрыл нас от наблюдения. А потом спросил:
– Переживаешь?
– Нет. – Я покачал головой, так и не открывая глаз. – Размышляю. Костя ведь все-таки пытался вести себя не как вампир…
– И до чего додумался?
– Он не выдержит. – Я открыл глаза и посмотрел в лицо Гесера. – Он не выдержит, сорвется. Физиологическую потребность в живой крови он сумел погасить, а вот все остальное… он не-живой среди живых и тяготится этим. Рано или поздно Костя сорвется.
Гесер ждал.
– Он уже сорвался, – сказал я. – Когда убил Витезслава и Инквизиторов… один из Инквизиторов был Светлым, верно?
Гесер кивнул.
– Я все сделаю как надо, – пообещал я. – Мне жалко Костю, но тут уж ничего не поделать.
– Я в тебя верю, Антон, – сказал Гесер. – А теперь спрашивай то, что ты действительно хотел спросить.
– Что вас держит в Ночном Дозоре, шеф? – спросил я.
Гесер улыбнулся.
– Мы все, по большому-то счету, одной грязью мазаны, – сказал я. – Мы боремся не с Темными, мы боремся с теми, кого и Темные-то отвергают… с психопатами, маньяками, беспредельщиками. По понятным причинам таких больше среди вампиров и оборотней. Так ведь и Темные… Дневной Дозор ловит тех Светлых, кто хочет разом всех облагодетельствовать… по сути – тех, кто может раскрыть людям факт нашего существования. Инквизиция… она вроде бы над схваткой, а на деле – следит, чтобы Дозоры не восприняли свою функцию всерьез. Чтобы Темные не стали стремиться к формальной власти над миром людей, чтобы Светлые не стали искоренять Темных начисто… Гесер, Ночной и Дневной Дозоры – это две половинки одного целого!
Гесер молчал. Смотрел на меня и молчал.
– Это… специально так было задумано? – спросил я. И сам же себе ответил: – Да, наверное. Молодежь, только что инициированные Иные – могли бы не принять общий для Светлых и Темных Дозор. Как же так – идти в патруль с вампиром! Я бы сам возмутился… И вот – созданы два Дозора, низшие чины с азартом ловят друг друга, руководство интригует – от скуки и ради поддержания формы. А начальство-то общее!
Гесер вздохнул и достал сигару. Срезал кончик, закурил.
– Я, дурак, все время думал, – пробормотал я, не отрывая взгляда от Гесера. – Как вообще мы существуем? Вот Дозор Самары, вот Дозор Великого Новгорода, вот Дозор поселка Киреевский Томской области. Все вроде бы самостоятельны. По сути – при всех проблемах бегут к нам, в Москву… Хорошо, это не оформлено де-юре, но де-факто – Московский Дозор руководит Дозорами всей России.
– А также трех государств СНГ… – пробормотал Гесер. Выпустил клуб дыма. Дым стал собираться в воздухе плотным густым облаком, не расползаясь по купе.
– Хорошо, а что дальше? – спросил я. – Но как взаимодействуют независимые Дозоры России и, к примеру, Литвы? А России, Литвы, США и Уганды? В человеческом мире все понятно, у кого дубинка больше и кошелек толще – тот и заказывает музыку. Но ведь российские Дозоры покруче американских! Я даже думаю…
– Самый сильный Дозор – французский, – скучным голосом сказал Гесер. – Сильный, хоть и крайне ленивый. Удивительный феномен. Не можем понять, с чем это связано – ну не с потреблением же сухого вина и устриц в немыслимых масштабах…
– Дозорами правит Инквизиция, – сказал я. – Не споры разрешает, не отступников наказывает, а именно правит. Дает разрешение на те или иные социальные эксперименты, назначает и снимает руководство… переводит из Узбекистана в Москву… Есть Инквизиция – и у нее есть два рабочих органа. Ночной и Дневной Дозоры. И единственная цель Инквизиции – сохранение существующего статус-кво. Потому что победа Темных или Светлых – это все равно поражение Иных в целом.
– Что дальше, Антон? – спросил Гесер.
Я пожал плечами.
– Дальше? А дальше ничего. Люди живут своей маленькой людской жизнью. Радуются маленьким
