— Я хочу жить. Если вы донесете пророчество людям… значит, оно исполнится. Значит, людям больше не нужно волшебство. Не нужны те, кто отличен от других. Те, кто жаждет странного. Тянут человечество и толкают его. Тогда я погибну. И если я буду сражаться с твоей дочерью — я тоже могу погибнуть.
Он помедлил, но все-таки добавил:
— Но тут шанс есть. Она ребенок и может не справиться.
— А есть ли другой выход? — спросил я. — Чтобы не умирал ты и не умирали мы… все.
Тигр пожал плечами. И ответил:
— Ну, ты же понял все сам. В твоем вопросе уже был ответ.
Я кивнул.
— Обидно.
Некоторое время мы сидели молча. Я скурил вторую сигарету, потом третью. Совсем уже стемнело. В лесу темнеет быстро, в лесу нет сумерек. В окошке замерцало дрожащее пламя свечи.
— Ты уж извини… — неожиданно сказал Тигр.
— Да хватит вам всем передо мной извиняться! — завопил я, вскакивая. — Достали!
— Надо на что-то решиться, Антон, — кротко сказал Тигр.
— Дай мне пять минут, — сказал я.
— Десять, — кивнул Тигр, продолжая курить. Огонек то вспыхивал, то угасал в сумерках, пока я шел к дому.
Дети сидели за столом, на котором горели две свечи, притихшие и настороженные. Арина так и стояла у окна, глядя на Тигра.
— Решил? — спросила она, не оборачиваясь ко мне.
— Надя… — Я посмотрел на дочь. Ее лицо едва угадывалось в пламени свечи. — Ты сделаешь то, что я попрошу?
— Что? — напряженно спросила она.
— У нас всего два выхода, — сказал я, глядя на нее. Хорошо все-таки, что я успел увидеть ее взрослой… пусть даже во сне.
Во сне, который не должен сбыться.
— Всегда бывает три, — упрямо сказала Надя. — Во всех сказках всегда три пути.
— Что поделать, у нас неправильная сказка. — Я попытался усмехнуться. — Всего два. Убить Тигра — и уничтожить всю магию на Земле. Все Иные станут обычными людьми. Может быть, случатся какие-то катаклизмы… не знаю.
— Магия стала злом, — напряженно сказала Арина. — Люди должны…
— Люди должны быть людьми, — ответил я. — Не будет магии — они найдут другой способ уничтожать себя.
— Так ты решил позволить Тигру нас убить? — воскликнула Арина.
— И есть второй вариант, — продолжал я, глядя на дочь. — Доказать Тигру… доказать Сумраку, что мы никогда не озвучим пророчества. Не скажем его людям. Тогда… оно не осуществится. И Тигру не нужно будет нас убивать.
— Чтобы Тигр поверил, нужна жертва, — фыркнула Арина. — Страшная жертва… бесповоротная… — Она на миг замолчала. А потом вскрикнула, возмущенно и негодующе: — Антон! Ты хочешь убить…
— Папа, ты хочешь, чтобы я тебя убила? — спросила Надя с ужасом.
Все-таки Арина бывшая Темная. Они все понимают неправильно. В отличие от Светлых.
Я покачал головой.
— Нет, доча… Я думал об этом, но… не могу оставлять тебя с таким грузом. И ведь есть еще Арина… Пообещай мне. Просто пообещай, что никогда и никому не расскажешь пророчества Эразма! И ты, Кеша, поклянись!
— Мальчика он убьет, — быстро сказала Арина. — Убьет его Тигр. На глазах твоей дочки растерзает, то-то будет ей неизлечимая психологическая травма, на всю жизнь горемычную сиротскую — мальчики кровавые в глазах…
Вот ведь зараза старая! Она даже подвывать стала, как деревенские бабки на похоронах.
Кеша горячо воскликнул:
— Я не расскажу! Никому!
— Поклянись, — повторил я. — Пусть то, что я сделаю, будет не напрасно. Поклянись.
Кеша отчаянно закивал.
Надя привстала с табуретки.
— Не надо, — попросил я. И повернулся к Арине.
— Ты не справишься, — быстро сказала она. — Мы оба Высшие, но опыта-то у меня побольше, Антон…
Я не стал ничего говорить.
То, что когда-то давным-давно рассказал мне Эдгар. На космодроме Байконур, когда я стоял напротив Кости Савушкина, своего приятеля и Высшего Вампира, собиравшегося превратить всех людей мира в Иных…
Сила прошла через меня, обдав холодом пальцы. Арина поставила «щит» — она не поняла, что я делаю.
Некоторые вещи трудно понять тем, кто слишком долго был Темным.
Сумрак вздрогнул, когда сквозь него проросли белые каменные стены. Пространство будто раздвинулось — стол, за которым сидели дети, отнесло куда-то вдаль, потолок растворился и его сменил белый сверкающий купол, пол покрыли мраморные плиты.
Мне все-таки не хватило Силы. Чуть-чуть. Но рядом был бесконечный источник — и я потянулся к дочке, зачерпнул — и пространство вокруг оформилось окончательно.
Круглый зал метров десяти диаметром, с потолком-куполом.
Ни окон, ни дверей.
Ничего.
Сверкающий белый камень, в котором заключены мы с Ариной.
Навсегда.
Саркофаг Времен — самое страшное заклинание Инквизиции. Заклинание, срабатывающее и на жертву, и на палача.
— Ты с ума сошел, — прошептала Арина и села на пол.
— Наверное, — сказал я, садясь рядом.
Здесь был воздух, и, наверное, он навсегда останется свежим.
Здесь был даже Сумрак — но ни на одном его слое из Саркофага нет выхода.
Если верить Эдгару, заключенные в Саркофаг не испытывают ни голода, ни жажды.
Им позволено вечно сходить с ума, не испытывая физических мучений.
— Его же невозможно взломать, — сказала Арина. — Ты понимаешь? Никак. Даже твоя дочь не сможет.
Я пожал плечами.
Десятиметровый пятачок белого камня. Плывущая в вечность капсула.
Интересно, сменится ли расширение Вселенной сжатием и новым Большим Взрывом? Если да, то у нас есть какой-то шанс.
Я захохотал, представляя себе миллиарды лет заточения. Арина потянулась ко мне и отвесила звонкую пощечину.
Я замолчал.
— Ты действительно ему веришь? — спросила Арина. — Сумраку?
— Не знаю. Я верю только в то, что люди сами творят свою судьбу. Люди, а не Сумрак… и не мы.
Арина помолчала. Развела руками.
— Что ж… в любом случае мы уже не узнаем ответа. Никогда.
