заявление своего давнего единомышленника как «политический спектакль».
Но внешняя политика была лишь одной, скажем прямо не самой главной, частью той работы, которую вел Верховный Совет СССР в последние два года. Главным полем сосредоточения сил союзного парламента оставалось, несомненно, решение вопросов проведения экономической реформы, перехода к регулируемым государством рыночным отношениям, создания обновленного хозяйственного механизма. Это потребовало в сравнительно короткий срок принятия целого блока новых законов: основ законодательства о земле, об аренде, законов о собственности, о предприятиях, о кооперации, об общих началах предпринимательской деятельности, об основных началах разгосударствления, об основах антимонопольного законодательства, об инвестициях и валютном регулировании, о таможенном деле и другие. Среди этих актов следует отдельно отметить принятые в середине 1991 года Основы гражданского законодательства, которые депутаты не без гордости называли «Хартией рыночной экономики».
На глазах у своей страны, в горячих схватках радикалов и консерваторов шло обсуждение не только важнейших законопроектов, но и долгосрочных программ стабилизации экономики и реформирования народного хозяйства.
И надо отдать должное политическому чутью союзных депутатов. Связанные со своими избирателями, остро ощущающие нарастание кризиса и разрушение хозяйственных связей, они делали все возможное для того, чтобы перестройка не ударила по простому человеку, не сказалась столь губительно на каждой трудовой семье. В подавляющем своем большинстве депутаты хорошо понимали необходимость изменений, утверждения разнообразных форм собственности, преодоления уравниловки и голого администрирования. Но не менее твердо они стояли за то, чтобы программы построения обновленной экономики не обернулись массовым обнищанием народа и обогащением кучки новоявленных бизнесменов. Достаточно взять парламентские стенограммы того времени, чтобы увидеть насколько пророческими оказались выступления многих депутатов, довольно далеких от каких бы то ни было политических пристрастий.
Верховный Совет СССР, по сути дела, оставался последним редутом, отстаивавшим реализм в экономической политике, недопустимость крутой ломки общественного организма в угоду политическим амбициям и схемам, навязываемым социалистической экономике. Это буквально бесило сторонников быстрой капитализации страны. И, скажу прямо, быть арбитром на этом политическом ринге иногда было просто невыносимо.
Особенно острая и жесткая борьба шла в союзном парламенте при разработке мер социальной защиты населения, удовлетворения самых насущных потребностей человека, охраны его прав. Напомню некоторые из законов и решений Верховного Совета СССР по этим вопросам, на которые особенно остро реагировали миллионы людей. Это законы о пенсиях граждан и военнослужащих, об изменениях в законодательстве о труде, о порядке разрешения индивидуальных трудовых споров, об общих началах государственной молодежной политики, о защите прав потребителей, об индексации доходов населения, о помощи инвалидам и жертвам Чернобыля. Не говоря уже о том, сколько времени и сил было отдано разработке нормативных актов, гарантирующих политические права человека. Среди них — законы о гражданстве, о недопустимости ограничения национальных прав людей, о печати, об общественных объединениях, о правах профсоюзов, о свободе совести, о въезде и выезде из страны.
Перелистывая сегодня стенограммы Верховного Совета СССР, не устаешь удивляться выдержке и напору депутатов, их стремлению защитить честного труженика от произвола нарождающегося клана предпринимателей. В этом сказывался сам социальный состав Верховного Совета СССР, наличие в нем людей, пришедших с заводов и фабрик, из сельского хозяйства и сферы обслуживания. И здесь слово рабочего П.П. Кустарева или экскаваторщика Т.К. Пупкевича, токаря A.M. Крышкина или колхозницы О.П. Яровой, шахтера АЛ. Царевского или текстильщицы Л.В. Афанасьевой, бульдозериста И.А. Ждакаева, или учительницы И.А. Крюченковой было, что называется, «томов премногих тяжелей».
Да, говорят критики бывшего союзного парламента, законов было принято в то время много. Но ведь все они шли вхолостую, иногда не работали ни одного часа. Этот тезис до сих пор не сходит со страниц наших далеко не беспристрастных газет. Но так ли это? Ведь если присмотреться попристальнее, то нельзя будет не признать, что немало союзных законов работало и работало на полную мощность. Разве не действовали, скажем, законы о предприятиях и о кооперации? Разве не работали законодательные акты, касающиеся профсоюзов, общественных организаций, религиозных общин, помощи пенсионерам и инвалидам? Работали, конечно, подкреплялись ассигнованиями, помогали людям. Но кое-кому из наших «либерал-демократов» и по сей день до этого нет никакого дела. Их газеты продолжают по инерции твердить свое, не забывая при этом пользоваться принятым тогда законом о печати, и старательно обходя его при наступлении на действительно демократические народные газеты.
Вместе с тем, правда и то, что немало союзных законов требовали создания гораздо более надежного механизма их проведения в жизнь. Многие из них должны были конкретизироваться в республиканском законодательстве. Например, на базе союзных Основ земельного законодательства было разработано и принято около тридцати республиканских законов. Но так было далеко не везде. К тому времени начала тлеть, а потом разгоралась все жарче и жарче пресловутая «война законов», фактически парализовавшая правопорядок в стране. Повинны здесь были и Союз, и республики. Казалось, всем была ясна пагубность такой войны, но война эта не утихала, а наоборот, дополнялась войной бюджетов, банков, прокуратур и, особенно, президентских амбиций, буквально с каждым днем все слабее становилась система органов, ответственных за исполнение законов. Иногда казалось, что страна мчится под уклон на автомашине, в которой вообще не работает сцепление. Все это было причинами того зияющего кризиса законности, в который мы незаметно вползли и уже не смогли из него выбраться.
Отдельно надо сказать о том, как складывались отношения Верховного Совета СССР с правительством и другими органами управления. Ведь, откровенно говоря, классического разделения властей у нас в те годы не было, да и вообще, вряд ли оно могло быть в стране, где прочно укоренились традиции объединения в Советах и законотворчества, и исполнения законов, и направления работы нижестоящих органов власти.
В то же время распорядительная деятельность Верховного Совета СССР, который нередко брался за рассмотрение управленческих вопросов, не могла и не должна была заменять работу правительства по руководству народным хозяйством и другими сферами жизнистраны. С учетом этого и строились наши отношения с председателем Совета Министров, его заместителями и министрами. И хотя руководящие деятели правительства нередко жаловались на то, что они вынуждены слишком много времени проводить в парламенте, Николай Иванович Рыжков и я в целом хорошо понимали друг друга.
Опытный производственник, пришедший с «Уралмаша» и вкусивший все сложности госплановской, а затем и цековской работы, Н.И. Рыжков разбирался в вопросах экономики. Конечно, он не мог сравниться с Косыгиным, который был в буквальном смысле энциклопедией решения хозяйственных проблем, но и вопросы, обрушившиеся на Рыжкова, оказались не менее, а наверняка более тяжелыми, чем те, что стояли перед Косыгиным. Там была в общем-то накатанная дорога централизованных партийно-государственных методов управления. Здесь же предстояло вступить на совершенно неизведанный путь создания новых механизмов, самонастраивающейся хозяйственной системы при разумном государственном регулировании.
Судьба свела нас с Николаем Ивановичем Рыжковым в начале 1983 года, вскоре после того, как по предложению Ю.В. Андропова Рыжков стал секретарем ЦК КПСС. Юрий Владимирович довольно часто, минуя Черненко и Боголюбова, поручал мне подойти к Рыжкову в связи с юридическим оформлением тех или иных экономических решений. В то время по заданию Андропова именно Н.И. Рыжков, В.И. Долгих и М.С. Горбачев вплотную занимались в ЦК КПСС анализом экономического положения страны, поскольку опираться на заскорузлый правительственный аппарат, возглавлявшийся тогда И.А. Тихоновым, в этом деле было довольно трудно.
Николай Иванович Рыжков — человек конкретного мышления. На любую сложную экономическую проблему он смотрел как бы снизу — через призму крупного предприятия. Но чем дальше вникал в общие вопросы экономики этот в целом сдержанный и немногословный и проницательный человек, тем более
