дел было по горло. Друзья и предполагать не могли, что за последующие годы в двойнике включится какой-то невидимый завод, и он начнет быстро делать карьеру…
«Какое счастье, что я перепутала станции метро!» — думала Лидочка, слушая историю гомункулуса Колесникова. Не произойди эта удивительная встреча с Володей, вернулась бы она к своему мужу и жила бы с ним еще неизвестно сколько, мучаясь и сомневаясь. С кем? С резиновым, в сущности, человеком. Пришедшее на ум сравнение так поразило Лидочку, что она не удержалась и высказала его вслух.
— Выходит, он как будто резиновый, — сказала она.
— Удачное определение, — улыбнулся Гончаров. — Можно, пожалуй, и термин такой ввести — «резиновая плоть», то есть плоть неодухотворенная. Глядишь, пригодится в роботехнике будущего.
Тут он извинительно прижал к груди руку и попросил у Лидочки разрешения «в связи с этим» задать ей несколько вопросов деликатного свойства. Лидочка почувствовала, как у нее вспыхнули щеки, но она усилием воли подавила в себе чувство стыда. Конечно, он ученый, ему все нужно знать, и от таких вопросов не уйти. Она только искоса глянула на Володю, но тот, молодец, сам уже все понял и сказал, что Лидочка может быть совершенно откровенной с Дмитрием Александровичем — врачей и священников не стесняются. А сам он сходит пока вниз за почтой.
И Лидочка отвечала на вопросы Гончарова и благодаря особому, исходившему от него духу трезвого спокойствия не только не стеснялась его, но даже испытывала облегчение, потому что это были как раз те вопросы, которые больше всего мучили ее последнее время. Лидочка так разоткровенничалась, что даже привела оборот из лексикона своего мужа, содержавший тот смысл, что он «добросовестно исполняет свои супружеские обязанности, и в этом отношении к нему не может быть претензий». Еще она призналась, что последние два месяца они живут по разным комнатам, потому что ей неизвестно почему стало противно… Сейчас-то она знает почему.
Среди вопросов был один, самый важный, составлявший предмет самых больших переживаний для Лидочки, — вопрос о ребенке. Оказалось, что и Гончарова он интересовал больше всего. Раньше он только предполагал, а теперь благодаря Лидочке знает точно, что гомункулусы бесплодны. И это прекрасно. Это значит, что природа или силы, которые за ней стоят, сумели защитить свое легкомысленное творение — человека — от возможности подобных экспериментов в будущем. Живое только от живого — никаких суррогатов!
В этот момент появился Володя с кипой газет в руках.
— Извините, не рано? Все выяснили?
Он уселся на диван рядом с Лидочкой и развернул одну из газет.
— Послушайте-ка, что я тут нашел! С ума сойти можно! — Он стал читать репортаж с выставки роботов, на которой Лидочка и Володя были в день знакомства. Земляк Лидочки профессор Иконников, автор того самого Чарси, развивал идею, что их чувствующий робот — это «зародыш далекого будущего», когда высокоразвитые искусственные существа станут вторым человечеством, и как это человечество, избавленное от недостатков природного, придет ему на смену и понесет куда-то там дальше во Вселенную эстафету разума. Володя стал возмущаться идеей профессора, называя ее злой утопией, но Гончаров поправил его, сказав, что определение «кибернетическая утопия» будет справедливее, потому что профессор не имеет никакого злого умысла. Просто он попал под влияние популярных среди кибернетиков идей о том, что живое это всего лишь очень сложная машина. А раз машина, то ее можно искусственно воспроизвести и даже усовершенствовать.
— Вот сидит человек, — он кивнул на Лидочку, — который на практике опроверг эту утопию. Гомункулусы не оставляют потомства, а общество небиологических роботов к самом деле не что иное, как машина. Оставшись без человека, она рано или поздно остановится.
Все трое посмеялись над профессором, который, сам того не ведая, оказался в комической ситуации. В его собственном городе уже несколько лет живет и работает представитель того самого будущего, о котором он грезит, и этот представитель, в сущности, тяжкий калека…
Потом Гончаров ушел, и Лидочка с Володей остались одни.
— У меня такое ощущение, словно я стала старше лет на пять, — сказала Лидочка.
— A y меня, будто я помолодел на столько же, — улыбнулся ей Володя. Будем считать, что мы теперь ровесники.
Глава 6
Пошла вторая неделя Лидочкиной командировки, ознаменовавшая для нее начало новой жизни, а вместе с тем и новых забот. Теперь все определилось и стало на свои места. Владимир Сергеевич уехал, весьма недвусмысленно заявив, что будет чинить ей препятствия, и оставалось только гадать, что стоит за этим заявлением — пустая, сказанная для закругления речи фраза или что-то более серьезное? Что он может ей сделать? Не согласится на развод? Но случай таков, что развод и не нужен. Потребует, чтобы заведующая не подписала ей заявление об увольнении? Но это лишний месяц отработки, и только. Не отдаст ее личные вещи? На это он способен. Тряпок, конечно, не жалко, но вот книги… пятьсот томов художественной литературы, оставшихся от тети. Тут он сможет навредить — спрячет книги к себе в гараж или сменит замок на двери, чтобы она не могла без его ведома попасть в квартиру. Книг ужасно жалко, их надо забрать во что бы то ни стало.
Лидочка поделилась своими тревогами с Володей, но тот был настроен оптимистически. Они поедут в Григорьевск вместе, и в случае каких-либо кунштюков со стороны двойника Володя найдет способ воздействовать на него. «Конечно, психология гомункулусов — штука загадочная, если только тут вообще можно говорить о психологии, — сказал Володя. — Непонятно, какие силы ими движут, если они лишены эмоций». Но об этом они еще потолкуют перед отъездом с Дмитрием Александровичем, а пока нужно сделать самое важное на данный момент дело, без которого нельзя ехать, — отредактировать рукопись «Возражений» и сдать ее в редакцию «Природы и технологии». На том и порешили.
Два дня Володя корпел над рукописью, редактируя текст и делая вклейки, Лидочка с увлечением ему помогала. Работы оказалось довольно много, пришлось перепечатать несколько страниц, но в среду к вечеру она была закончена, а на следующий день Володя и Лидочка поехали в редакцию.
Редакция журнала «Природа и технология» размещалась в многоэтажной бетонной «стамеске» (так назвал это здание Володя), находившейся в одном из центральных районов столицы. Здесь было много и других редакций, о чем свидетельствовала выставка из разнокалиберных таблиц у входа. «Природа и технология» занимала верхний этаж, куда Лидочка и Володя взлетели в считанные секунды на скоростном лифте.
Учреждение выглядело солидно — длинный коридор с войлочной дорожкой, обитые полированной деревянной рейкой стены, по стенам великолепные цветные пейзажи на стекле, подсвеченные изнутри. Имелся также холл с мягкими креслами, журнальным столиком, обилием цветов у стен, белыми шелковыми шторами на окнах и прекрасным видом на Москву-реку и далекий Кремль.
— Посидишь здесь, — сказал Володя, вынимая из портфеля папку «Возражений». — Думаю, это недолго.
Он наклонился над столиком, бегло просматривая рукопись.
По коридору в направлении холла шел хорошо одетый очень упитанный мужчина средних лет. Внимание Лидочки привлекла его походка. Он шел выпятив грудь, широко разбрасывая носки ног и размахивая кистью прижатой к телу правой руки. Лицо мужчины хранило надменное выражение. Лидочка подумала, что опытный психиатр, наверное, обнаружил бы тут какое-нибудь отклонение от нормы. Известно, что по манерам и походке можно узнать о человеке многое.
Мужчина остановился у лифта и резко бросил руку к кнопке вызова. Лидочка не смогла сдержать улыбки, глядя на смешного мужчину, который, кажется, считал себя великой личностью. Он стоял вздернув подбородок и нетерпеливо притопывал выставленной вперед ногой.
— Ну, кажется, все в порядке, — сказал Володя, закрывая папку.
Мужчина глянул на него сбоку и тут же повернулся всем корпусом. Его полное, словно надутое
