— Моя теща, — раскачиваясь из стороны в сторону ответил Гена.
Лера рассмеялась.
— За что, глупый? За что?
— За Аньку.
— Ты думаешь, она всерьез?
— А зачем бы тогда мент звонил? Черт, даже не спросил, может, они ее поймали?
Надежды оказались пустыми. Ларин отыскал Леру по сотовому и сообщил, что теща Гены отбыла в неизвестном направлении, и скорей всего — именно в Питер.
Гена впал в отчаяние.
— Успокойся, — сказала Лера. — Она просто не сможет тебя найти, у нас миллионный город.
— Сможет, — покачал головой Гена.
— Почему?
— Потому что она смогла продать все. Ты бы смогла?
— Не знаю, — растерялась Валерьянка.
— А она — смогла, — как-то патетически повторил Гена и замолчал.
Молчал он ровно полминуты. Потом сказал:
— Мне нужно оружие.
IV
Сейнер Володи они нашли быстро. На палубе курили рыбаки, лениво выпуская в ярко-голубое небо зыбкие колечки дыма.
— Ну, вот я и пришел, — сказал Володя и весело помахал друзьям. — Рад был познакомиться…
— Мне тоже было приятно, — тихо ответила Таня. — Всего вам доброго.
Теперь только и оставалось — повернуться и уйти. Так она и сделала.
Пирс задорно щелкал под набойками, и пока досада на такое дурацкое расставание не совсем овладела Татьяной Константиновной, каковой она себя вновь начала ощущать, наша валькирия поспешала на поезд, который остановился в Королевском парке Стокгольма. Проводник уверял, что простоит состав до вечера, так что можно не торопиться…
Однако Татьяна Константиновна спешила, чтобы не оглянуться, не ляпнуть что-нибудь… что- нибудь… она и сама не знала, что могла ляпнуть в такой момент.
Запнувшись об кролика, Татьяна Константиновна упала на четвереньки. Кролик трепыхнулся, царапнул лапой по и без того порванным колготкам, тихонько пыхтя начал выкарабкиваться из-под упавшей женщины и, выбравшись, направился к своим собратьям, которые мирно паслись на клумбах. Длинноухих было столько, что непривычный к таким вольностям человек спокойно мог подумать, будто где-то неподалеку только что разорилась кролиководческая ферма. А Татьяна Константиновна осталась сидеть на коленях и плакать.
И не то, чтобы было больно, хотя и было. Обидно было тоже, но только потому, что так нелепо грохнулась, да и то — внимания никто не обратил. А почему плакала, Татьяна не призналась бы и себе самой.
Чьи-то сильные руки… впрочем, руки были не чьи-то, а Володины… да, Володины сильные руки подняли Татьяну Константиновну с асфальта и поставили на ноги.
— Простите… — почти твердым голосом сказала она. — Не стоило беспоко…
— Хватит, — отрезал Володя. — Поехали.
Он уже повлек ее прочь из порта, но Татьяна встала, как вкопанная.
— Не надо. Мы с вами приятно провели время, спасибо, — слова слетали с языка ровно и холодно, Татьяна Константиновна дала себе полный отчет в происшедшем
— Чушь нести прекрати, — процедил Володя, схватил Татьяну под руку и потащил за собой. — Люди кругом.
Татьяна закрыла рот. Потом вдохнула, чтобы возмутиться: людей было, конечно, много, но ведь они все шведы и, следовательно, ничего не могли понимать из ее слов. Однако Володя как будто предчувствовал этот демарш со стороны своей спутницы, поэтому схватил ее на руки и с диким криком поскакал в направлении приближающейся открытой коляски, запряженной гнедой лошадью:
— Извозчик. Извозчик. В Королевский парк, быстро.
Несмотря на то, что кричал Володя по-русски, возница его непостижимым образом понял и остановился. Володя с испуганной Татьяной на руках вскочил в коляску и страшным голосом приказал:
— Гони.
Извозчик щелкнул бичом, лошадь пошла, коляска тронулась следом.
— Теперь поговорим, — сказал Володя, обращаясь уже к Татьяне, и поцеловал ее в губы.
Если честно, то чего-то подобного Татьяна Константиновна в равной степени как боялась, так и ждала. Володя же, смутившись, оторвался от уст Татьяны и, слегка прокашлявшись, рискнул предположить:
— Я, наверное, не очень тактично себя вел?..
Татьяна часто дышала, не то от волнения, не то от гнева, и никак не могла ответить.
— Простите… прости меня, — продолжил Володя. — Глупость я сморозил.
— Какую именно? — вспыхнула Татьяна. — За последние пятнадцать минут ты нагородил столько глупостей, что…
Татьяну Константиновну понесло. Она говорила, размахивала руками, обличая себя и Володю, по щекам ее текли слезы, но она не плакала в полном смысле слова. Ни всхлипов, ни срывающегося голоса, ни шмыганья носом — ничего подобного.
— Ты думаешь, что я в тебя влюбилась? — закончила свою тираду Татьяна.
— А разве нет? — тихо спросил Володя.
В который раз за сегодняшний день Татьяна осталась с открытым ртом. Володя, ничтоже сумняшеся, снова припечатал Таню поцелуем, на этот раз — более продолжительным. Оторвался он только для того, чтобы сказать:
— Ты мою фамилию возьмешь или с девичьей останешься?
Таня ничего не ответила. Она поцеловала Володю.
«Какие все-таки русские страстные люди,» — улыбаясь, думал извозчик.
— Где вы пропадаете? — сурово спросил проводник, едва Таня и Володя сошли с коляски у своего вагона. — Поезд должен вот-вот отправиться, а у меня пассажиров некомплект.
— Так ведь еще не вечер, — хором возразили наши герои.
— Ишь, спелись, — пробормотал проводник. — Это еще как посмотреть. Вот нынче, по-вашему, какое число?
Вопрос очень не понравился Татьяне Константиновне. Дело в том, что она точно знала, что сегодня должно было быть шестое апреля, она только вчера села в этот странный поезд. Но поскольку поезд был странный, то и со временем могли произойти странные вещи.
— Сегодня должно быть шестое апреля, — сказала она.
— Совершенно верно, — согласился проводник, — должно. Однако сегодня уже тридцатое апреля, как это не прискорбно.
— То есть как — тридцатое? — не понял Володя.
— Я должна позвонить домой, — коротко потребовала Татьяна.
Проводник достал из кармана сотовый телефон.
— Можно напрямую, — сказал он.
Татьяна Константиновна набрала пятизначный номер, трубку сняли после первого гудка.
— Алло? — услышала Татьяна голос дочери.
