дядька.
— Нет… — прохныкал ребенок и заснул на плече взрослого.
Эту ночь мальчик и мужчина провели в чьей-то квартире. Трупы хозяев пришлось спрятать на балконе, подальше от глаз ребенка. На газу, который, как ни странно, не был перекрыт, злой дядька нагрел воды и вымыл мальчика, после чего заснул перед забаррикадированной дверью, сжимая в руках кухонный нож.
Утром человек с ребенком отправился на поиски провизии. Согласно карте города, совсем недалеко находился продуктовый магазин.
Впрочем, пока они достигли этого магазина, пока выяснили, что главный ход завален наглухо, пока человек увертывался от пуль какого-то идиота, охранявшего вентиляционную шахту, ведущую в этот гастроном (возле шахты валялось не менее десятка трупов) — наступила ночь. Использовав военную хитрость, злой дядька сумел-таки пробраться в магазин, а потом даже убить снайпера, которым оказался какой-то дед.
— Дурдом какой-то… — бубнил под нос злой дядька. — С ума вы здесь все посходили, что ли?
Мальчик пускал шоколадные слюни.
Война меж тем продолжалась. То тут, то там вспыхивали подожженные термитными бомбами дома, тарахтели автоматы, рвались снаряды и гранаты. Злой дядька решил, что с него хватит, и с ребенком в рюкзаке пошел из города вон.
Дорога, по которой он шел с двустволкой в руках, прекрасно простреливалась со всех сторон. Стоило злому дядьке показаться на проезжей части, как начался сущий ад. Такому количеству свинца и стали в окружающем пространстве места хватать не могло, и этого места не хватало: пули сталкивались друг с другом и рикошетом отправлялись восвояси, снаряды разрывались в воздухе, рев стоял оглушительный. Злой дядька шел напролом и стрелял во все стороны подряд, мальчик кричал, закрывал ладошками уши. Вскоре по улице хлынула теплая красная жидкость, уровень которой постоянно поднимался. Свинец шипел, кровь кипела, злой дядька жутко ругался и шел вперед.
Вдруг все прекратилось. Ни стрельбы, ни грохота канонады. Только шипение крови на раскаленном металле да звон в ушах. Злой дядька кое-как выгреб из кровавой жижи на твердую почву, сбросил рюкзак с плеч и утер лоб.
Из здания поликлиники вышла маленькая женщина в грязном халате.
— Что же это, а? — тихо спросила она.
— Это я у вас спросить хотел… — ответил злой дядька, даже не притронувшись к двустволке, добытой в подвале магазина. То ли патроны кончились, то ли плевать ему было.
Он помолчал еще немного, потом еще раз взглянул на несчастную Юху и спросил:
— Достало все, ага?
Юха тяжело заревела. Спустя несколько минут тяжело ревел весь город, ревели и Вохач, и Пашон, и Гоха, и Ян… все, кто остался. Мальчик сидел рядом со злым дядькой и лепил куличи. Куличи походили на людей, только сделаны были из крови и грязи. Злой дядька собрал мальчика в охапку и понес умывать.
По пути он пытался найти для сына какой-нибудь другой стройматериал.
20. Хладнокровие
Помните, было дело — подземный переход рванул, а потом еще два дома в Москве? Я хорошо помню[6] А потом башня загорелась, ага? Только вы погодите, не перебивайте, я сам замолчу в нужный момент. Значит, так.
Я отродясь не работал. Не свезло мне по жизни, тяжелый я человек, за что не схвачусь — все в крошку и в пыль. Еще и пироман с детства. Стихийное бедствие, да и только.
Но худо-бедно до тридцати годов добрался, сами видите — выгляжу вполне респектабельно, может быть, в чем-то даже красиво. А все потому, что приметили меня в конторе, название которой всем нам хорошо известно. Приметили с детства, с пионеров еще, когда я на экскурсии в военном городке сломал два танка. Как умудрился? Меня ж тогда только на пожар в школе да на взрывы на пустырях хватало, а ломал я, по большей части, молотки да ножовки. Просочилась информация о моем феномене в контору, и взяли в оборот меня и моих родителей.
Куда нас только не засылали!.. Ядерные испытания в Неваде, запуск экспериментального спутника- шпиона на мысе Канаверал, ввод в эксплуатацию новой атомной станции… о станциях не забыть… где-то у черта на куличках. Пионер-герой, не иначе. Прикрывали меня такие асы разведки, что ахнете, а впрочем, вы о них ничего не знаете и знать не можете.
Словом, поднаторел я за эти годы в диверсиях, изрядно поднаторел. Правда, отец криво на меня посматривал да бормотал, что, мол, ломать — не строить, душа не болит. Но я никогда не строил, и понять его элементарно не мог. Да и не о том разговор.
Развалился Союз, когда мне уже двадцать стукнуло, и тут выяснилось, что в моих услугах вроде как никто на государственном уровне и не нуждается. В глубокую консервацию меня законопатили. А есть охота. Я ведь дурак был, патриот отечественной валюты, долларов и фунтов стерлингов признавать не хотел, только рубли. Вот в инфляцию и прогорел. Но нашел место. На криминальных авторитетов начал работать. Об этом рассказывать не буду — сплошь и рядом, это вы все и без меня прекрасно знаете.
Вдруг все как-то круто переменилось. Выдернули меня из длительной консервации и сказали: так, мол, и так, подчиняешься непосредственно Главному, будешь выполнять сверхсекретные правительственные задания.
А задания — будь здоров, не кашляй. Помните, на Украине, в апреле восемьдесят шестого? Это было самое первое правительственное задание, после которого затаились все надолго. Только знаете что? Смысл того задания был вовсе не в том, что огромная территория под облако попала, и не в аварии как таковой. В это время где-то делали что-то, никто не узнает, где и что именно, но взрыв на той АЭС был только отвлекающим маневром, пылью в глаза мировой и местной общественности. Под соусом аварии там, наверху, провернули что-то более серьезное и важное.
Но, как я и говорил, после восемьдесят шестого с такими акциями временно завязали. Переборщил я тогда. Дело в том, что акцию должны были провернуть без моего участия, но уж дюже хорошо была станция построена — четыре раза доводили ее до критического состояния, и все четыре раза она каким-то образом умудрялась не рвануть. Ну, против меня-то ей было не устоять. Так бахнуло — до сих пор расхлебать никто не может. В аналитическом отделе провели исследование, и решили, что резонанс получился слишком широкий, на весь мир, по сей день колебания не утихли, так что в следующий раз операции должны производиться более аккуратно и локализовано.
Чечня — не мое спецзадание. Это масштабный отвлекающий маневр, а вот частные случаи, «эхо Чечни» — извольте. Взрыв троллейбуса, подземный переход, дома в Буйнакске и в Москве — вот вам локальные спецоперации от имени и по поручению Главного.
Что, ребята, проняло? Тогда слушайте дальше.
Как взорвались дома в Москве, общественность всколыхнулась, скандал жуткий… ну, вы помните. Долго не могли угомониться, и Главного задолбали, и контору, и вообще всеобщая нервозность и истерия. Ну и решено было, чтобы отвлечь от невинных жертв общественность, запалить башню Останкинскую.
Отвлекли, запалили. Точнее, это я отвлек и запалил по высочайшему повелению. Но не тут-то было. В смысле, ненадолго башни хватило. Пришлось организовать новую акцию. Тут я и предложил: давайте, мол, лодку подводную затопим. И обороноспособность наша от этого не пострадает, и новых героев для страны нарисуем, и все такое прочее. И главное — отвлекутся все по самое не могу!
Похлопал меня Главный по плечу, одобрил инициативу.
Самым сложным было на лодку пробраться незамеченным. Но умудрился, пролез, тем более что товарищи из командования ВМФ поспособствовали. И ахнул я подлодку, а сам через торпедный аппарат ушел, включил радиомаяк и через полчаса меня забрали спецвертолетом.
Только не думайте, что я уж совсем монстр. Такая же работа, как канализацию чинить или у станка вкалывать. Каждому свое. Сам прекрасно понимаю, что наша жизнь копейки не стоит, и моя — в первую
